пришлось открыть один глаз.
– Встаю.
– Я не уйду, пока ты не встанешь!
– Мать, давай купим электрический будильник. Он, говорят, милосерднее.
– Вставай.
Она большим пальцем открыла ему второй глаз.
Он громко застонал и опустил ноги с дивана.
Мать ушла на кухню.
Откуда во сне этот шрам?! Что за глупость?! Раз все так идеально, то к чему этот шрам? Хотя, он очень даже к месту. А может Она и в самом деле где-то живет? Глупость.
Ему стало тоскливо. Оттого, что Ее наверняка нет на свете.
Сны сбываются с четверга на пятницу. А сегодня среда. Со вторника на среду.
Вот если я сейчас включу приемник, и будет хорошая музыка…, значит, Она есть?..
Он поднес палец к клавише, но включить не решался. Будет или не будет? Есть Она или нет?
– Яичница стынет, – зло крикнула из кухни мать.
Он нажал.
– …заповнэня мажень, – сказал диктор, и еще не успел договорить, Маккартни взял на рояле первые аккорды «Лэт эт би».
– Лэт эт би, лэт эт би-и! – пел МакКартни.
Потом он пел «Естудэй». Пришлось выключить, не дослушав. Можно было опоздать на работу.
Все равно опоздал. Сломался троллейбус.
"Черт с ней, с работой", – подумал он неожиданно для себя. Хотя еще можно было бы успеть.
"Черт с ней!"
Чувство безразличия, смешиваясь с каким-то беспокойством, покалывало изнутри. Одежда казалась лишней, натирала кожу складками, покусывала, как войлок.
Он походил по парку королевы Луизы, вкапываясь ботинками в толстый слой листьев, и те пересыпались, шурша желтым снегом.
На скамье под старой дуплистой липой сидела и курила крепенькая розовощекая девушка. Кругля пухлые губы, она выпускала колечками дым, и бездумно пинала ногой в ярком полосатом вязаном чулке кучку листьев. По привычке он, было, подумал подойти и познакомиться, но позыв был вялым и безжизненным, как листья под ногами, и угас.
Девушка подняла голову, и он махнул ей рукой. Та улыбнулась и ответила, поводив в воздухе пальчиками с сигаретой. Они прощались, не встретившись, и обоим было немного жаль несостоявшейся игры в любовь. Но было и приятно оттого, что можно испытывать сожаление к тому, чего нет.
Листья все сыпались и сыпались с лип, с кленов…
На асфальтовую дорожку они падали со стуком, на кожу куртки – с шелестом, поглаживая сухими, как у старой любовницы, руками. Сухими, жаждущими и бесплодными.
– Котя, Котя!.. – услышал он высокий, уставший звать, голос.
Из-за бурой, поросшей мхом эстрады вышел мальчик лет четырех. У него, как у осени, были длинные волосы цвета скошенного поля и светлые глаза.
– Котя, Котя!.. – звал он, чуть не плача.
– Кого ты ищешь?
– Цветок. Маленький такой и синий. Незабудка. Вы не видели?
«Видел, –
