по стаканчику, потом по второму… Сумма зерна в ведомости, которое должен был сдать этот крестьянин, потихонечку уменьшалась пропорционально выпитому количеству самогона и доходила до приемлемого значения.
Дальше – больше. Некоторые комбеды дошли в Глуповской губернии до того, что позакрывали сельские советы за их антиреволюционную деятельность и взяли всю советскую власть в свои комбедные руки. Это взятие власти в свои руки кое-где вылилось в откровенный грабёж односельчан, например в Усманском уезде члены комбедов брали женщин односельчанок в жены вне зависимости от их желания, присваивали себе лично всё конфискованное имущество, выгоняли зажиточных крестьян из их домов, и брали эти дома в свою собственность. Недовольных арестовывали и сдавали в ЧК, где разговор был короткий: за антиреволюционную деятельность – расстрел!
Известно, что ещё 24 августа 1918 года вышел декрет «Об отмене частной собственности на городские недвижимости». Глуповские Советы начали ещё до этого декрета вселять бедноту в городские квартиры, но сделать это не успели – Елизавета Ани-Анимикусова со своей белоглуповской армией заняла губернию и восстановила старые порядки, выгнав бедноту обратно в бараки и землянки (предварительно выпоров). Поэтому лишь после освобождения Глупова от белых Советы принялись реализовывать декрет в полной мере. В соответствии с его положениями местные Советы сами определяли предел стоимости недвижимости, выше которого недвижимость изымалась у владельцев в форме муниципализации. Домовладельцу такого имущества под страхом выселения или заключения в тюрьму запрещалось взимать наёмную плату с квартирантов.
Жил себе, не тужил, например, горный инженер Анимикусов Алексей Сергеевич, дальний родственник князя Ани-Анимикусова. Снимал в доходном доме на центральной улице Глупова квартиру в шесть комнат, а затем и выкупил квартиру у домовладельца. И оказалось, что стоимость его квартиры превышает порог, установленный глуповским Советом. Совет муниципализировал квартиру инженера, оставил ему одну комнату как спецу, а в другие четыре поселил бедняков из глуповских трущоб, которые всю жизнь пользовались дворовыми нужниками и мылись только по субботам в бане. Пользоваться унитазом и ванной они не умели и не хотели учиться. Нет нужды говорить о том, во что превратилась бывшая чистенькая и уютная квартира горного инженера, а ныне – коммунальная квартира.
Квартиры изымались и в них селились все те из бедноты, кто писал заявления в местные Советы. Конечно, при необходимости к заявлению кое-что прилагалось для стимулирования процесса, ведь в советской власти сидели все те, кто недоедал и недопивал при царском режиме, а теперь спешил воспользоваться своим положением для компенсации недоеденного и недоппитого.
Само собой разумеется, что и особняки были конфискованы тут же. Селить в особняки людей советская власть как-то боялась. Поэтому в особняки въезжали самые разные учреждения, после чего учреждения письменно уведомляли об этом местные Советы. Матрёшкин с ЧК, например,
