протёрта пыль, и цветы на подоконнике политы.
Маунд уселся в кожаном кресле, что противно заскрипело. Вытянул ноги и откинул голову, отец присел, напротив, на маленький, гостевой диванчик, чёрного цвета.
– Будешь чаю? – Спросил сын.
– Да не надо чаю, я бы чего по крепче, да и к тому же за столько времени на фронте ты уж наверняка позабыл, где у тебя чай! А водка у тебя всегда в шкафу стоит, я тебя знаю. – Усмехнулся Мурзан. – Только давай чистую, без вкусов. Терпеть не могу все эти фруктовые извращения.
– Ну да ты прав. Давай лучше водки. Тем более, когда мы в следующий раз посидим как отец с сыном, всё чаще ты товарищ главнокомандующий, а я товарищ генерал. – Сонно буркнул Маунд и вынул из шкафа продолговатую бутылку с синей этикеткой, в другой руке он держал две хрустальные стопки.
– Это твой выбор сын, ты сам решил служить стране. А отечество превыше семьи. Ты же знаешь наш девиз «Муриния превыше всего». А это значит, мы должны любить её более чем семью. Более чем себя.
Маунд наполнил стопки, они чокнулись и под звон хрусталя опустошили их.
– А у меня разве был выбор? – Проталкивая водку в желудок, сказал Маунд. – Я сын вождя котивов, легендарного Мурзана Маута. Я не имел права быть каким-нибудь учёным или писателем. Мне нужно соответствовать. К тому же брат мой не разделяет наших убеждений. Ты кстати не в курсе, где он? Как поживает? Ведь полюбому твой пёс Партер следит за ним.
– Не знаю и знать не хочу, он хуже врага. Он предал нашу фамилию. – Голос Мурзана задрожал, и было видно как неприятна ему эта тема. – Я последний раз видел его на второй день войны, он был, как всегда озлоблен на меня, прыскал и пытался читать морали. Щенок. Думает, что знает, как правильно жить и править в свои не полные три десятка. Мы с ним разругались, и я пообещал его отправить на восток с глаз по дальше, что бы больше никогда его не видеть. Он попросился покинуть страну, сказал, что не в силах терпеть всё, что я творю.
Мурзан скривил лицо и показал наглядно, как сильно хотел бы его удушить в младенчестве своего нелюбимого сына.
– И ты ему разрешил?
– Да, я ему разрешил. – Сказал Мурзан и тяжело вздохнул. Его это сильно волновало.
– Куда он уехал?
– Я дал добро на Ангилию. Там достаточно наших агентов. Они присматривают за ним как могут. Партер знает своё дело. По последним данным он устроился, в какую-то газету редактором, сменил имя и фамилию. Так, что я его теперь даже сыном не считаю. Будь он проклят и будь проклят тот день, когда мы с твоей матерью задуматься решили о втором ребёнке. Лучше бы родилась дочь. Плевать на предателя. Ты лучше расскажи как там мой любимец?
– Ты про Мурзана младшего? – Спросил Маунд, прекрасно зная про кого, говорил отец.
– Ну не про тебя же! Дубина. – Повеселев ответил он.
– Да ты, наверное, даже лучше меня знаешь как он. Я их давно не видел. Я скучаю по ним. Они мне напоминают жену, в их лицах и голосах я вижу и слышу её. Как же мне её не хватает. А Мурзан молодец, учиться
