как крэк с корицей, — рек Император. Больше всего он напоминал не человека, а ходячий отопительный котел, шаркающий локомотив из плоти и крови в шерстяном пальто. Лицо его напряженно пылало в обрамлении серой бури волос и бороды — такие можно отыскать лишь у богов и безумцев.
Фуфел, меньший королевский гвардеец — бостонский терьер, — фыркнул и мотнул головой. Густой кофейный бульон и он отведал — и теперь готов был надрать задницу любому грызуну или сэндвичу с пастрами, что перейдут ему дорогу. Лазарь же — обычно более спокойный боец, золотистый ретривер, — скакал и подпрыгивал под боком у Императора, словно означенный бок вот-вот прольется дождем из уток. Кошмар этот у ретриверов никогда не проходит.
— Умерьте пыл, господа, — отчитал их Император. — Воспользуемся ж сей злосчастной нашей бдительностью и хорошенько исследуем град менее неистовый, нежели он представляется взорам нашим днем, — и поймем, где может пригодиться наша служба. — Император полагал, что первым долгом любого вождя должно быть служение слабейшим его подданным, и посему тщательно следил за городом вокруг: не завалился бы кто в какую-нибудь трещину и не потерялся бы там. Он явно был псих. — Спокойствие, добрые мои гвардейцы.
Но спокойствие никак не наступало. В воздухе висел густой кошачий аромат, а гвардия явно перебрала с явой. Лазарь разок гавкнул и ринулся вперед по тротуару, за ним по пятам — его пучеглазый собрат по оружию, и эта пара обрушилась на темную фигуру, что лежала, съежившись вокруг картонной таблички в скверике у Бэттери-стрит — прямо под массивной бронзовой статуей, изображавшей четверых мускулистых мужчин, работающих на штамповочном прессе. Императору всегда казалось, что это четыре парня домогаются скрепкосшивателя.
Фуфел и Лазарь обнюхали человека под памятником — они были убеждены, что где-то в своих лохмотьях он прячет кота. Когда один холодный нос наткнулся на руку, Император увидел, что бродяга шевельнулся, и вздохнул с облегчением. Присмотревшись, он признал в человеке Уильяма с Огромным Котом. Знакомство их было только шапочным — из-за расовой напряженности между собачьими и кошачьими их спутниками в настоящую дружбу оно так и не переросло.
Император встал на колени на картонку бродяги и потряс его за плечо.
— Уильям, просыпайся. — Тот застонал, из кармана его пальто выскользнула пустая бутылка «Джонни Уокера — Черной этикетки». — Упился вусмерть, должно быть, — произнес Император, — но, по счастью, жив.
Фуфел хныкнул. Где же кот?
Император подпер Уильяма о бетонный постамент памятника. Уильям замычал.
— Его нету. Нету. Нету. Нету.
Император подобрал бутылку из-под скотча и понюхал горлышко. Да, скотч в ней был совсем недавно.
— Уильям, она была полная?
Тот схватил с тротуара свой картонный знак и прислонил к своим коленям.
— Нету, — произнес он. На табличке было написано: «Я БЕДЕН, А КТО-ТО СПЕР
