нервозность, сказал Андрей и пошёл в комнату поменять замолчавшую кассету.
К остальным относились Антонина и Григорий. Собственно, и старался-то Андрей для соперника, приглашая миловидную Иришку. Ее же отношение к нему ничуть не трогало, нужно было вернуть Антонину, а там хоть трава не расти!..
Грозовые раскаты становились всё сильнее и сопровождались яркими вспышками молний. По лопухам, что росли вдоль забора, уже громко барабанил дождь. Григорий, в промокшей насквозь рубашке, появился в дверях неожиданно. Его возбужденный, горестный вид заставил всех подняться со своих мест.
– У Тони мама померла. – Сказал он. – Извините…
И, развернувшись прямо на пороге, сиюминутно удалился, не оставив виновнику торжества не капли надежды на возвращение упущенного счастья.
Терёхин старший прошёл в залу и выключил музыку. И, снова наступила гнетущая тишина. Нина Ивановна обмочила слезами полотенце, что держала, не выпуская из натруженных рук. Едва сдерживая слёзы, растерянно теребила концы платяного пояска Иришка, не знавшая, как в таких случаях надо себя вести. Андрей шагнул, было за Григорием, но в последний момент передумал и присел прямо на порог, нервно катая в ладонях хлебный шарик.
– Ну, что тут поделаешь? – после длительного молчания сказал отец, присаживаясь к столу. – Хоть вперемешку с горечью, но рождение отметить надобно. Так что ли, мать?
– Так, так. Присаживайтесь к столу. Греха в этом нет никакого. Мы же не родня им.
– Действительно. – Сказал чуть слышно Андрей и глазами указал единственной гостье место за столом. Затем, он взял бутылку с красным вином, небрежно раскрыл её, протолкнув пробку пальцем внутрь, и налил два полных хрустальных фужера. Отцу наполнил стопку водкой из графина. Нина Ивановна была совершенной трезвенницей, и потому в её фужере рубином отражался клюквенный морс. Андрей встал, подмигнул Иришке, громко произнёс:
– За тех, кто на борту! Кто за бортом без нас напьётся…
Он, не дожидаясь, пока выпьют остальные, налил себе ещё и снова осушил фужер. Отец на него с любопытством глянул, но промолчал. Мать осуждающе покачала головой. Гостья чуть отпила и поставила фужер на стол.
– Вкусное вино. – Промолвила Иришка, стараясь вести себя, как можно скромнее.
– Вино вкусное, а выпила не всё. – Сказал Андрей, намереваясь наливать снова.
Иришка послушно подняла фужер и осушила его, но теперь вино уже не казалось таким вкусным. Она даже немного поморщилась, почувствовав, как последний глоток сводит скулы. Через мгновение, фужеры снова были полны.
Дождь беспрестанно хлестал по лопухам, по листьям одиноко стоявшей посреди огорода березы и лязгал по накопившейся в бочке воде. Под влиянием спиртного отступили мысли о смерти, напомнившей, что все не вечны, и разрумянившаяся столовская булочка, теперь словно мощным магнитом притягивала Андрея к себе. Он догадался включить медленную музыку, и молодая пара, прильнув друг к другу вплотную,
