за ним. Детектив подвел «наживку» к паяльнику, который Евсеич забыл выключенным на столе – вечером «канифолил» микросхему (выпаивал их с целью дальнейшего извлечения золота). Волосатая ладонь сомкнулась на жале. Подсечка! Раздался сочный матерок, и из ладони повалил белый дым.
От увиденного сын Евсеича тоже разразился площадной бранью.
– Давай ремень! – скомандовал детектив.
Евсеич потупился:
– Не время, Рауль, сына воспитывать. Взрослый уже.
– Причем тут сын?!
Видя замешательство хозяев квартиры, детектив вынул из брюк пояс (правда, при этом его штанцеля спали), ловко обмотал его несколько раз вокруг сжатой в кулак потолочной руки и туго затянул.
Рука попыталась ускользнуть обратно, но пояс мешал ей это сделать. Тогда она раздулась, побагровела и забилась в судорогах.
Евсеич задергал носом и приказал жене:
– Нюхни ладонь! Чувствуешь: знакомый запах?
Жена пенсионера заупиралась от страха, но после стопки корвалола, наконец, приблизила лицо к ладони.
Рука, как будто только и ждала этого: схватила хозяйку за нос и потащила в сторону.
Еле отняли. Но слива размером с абрикос на носу жены Евса осталась. Хотя ей при ее внешности и так хорошо!
– Чтобы четко идентифицировать преступника, сделаем ему на кисти татуировку «гомо 2008», – заявил детектив.
– Цветную?
– Конечно!
Вызвали по мобильнику специалиста из ночного тату-салона.
– Видишь, рука из потолка?
– Вижу! Но она ерзает! Не смогу красиво выполнить заказ.
– Сейчас мы ее живенько «успокоим»! – с этими словами Рауль притащил чашку льда из холодильника.
Заморозили руку до синевы. Нанесли требуемые буквы.
– Нитрокраска есть? – повернулся детектив к хозяевам.
Жена Евса приперла из кладовки несколько разных банок.
– Зеленая? Отлично! Цвет успокаивающий, а то вам еще здесь до утра кантоваться! Да, надо подождать! – упредил он заикание Евсеича-старшего. – Утро вечера мудренее! Завтра высохнет. Не отмажется! Известно, кто живет этажом выше?
– Токарь Скамейкин. Из производственных мастерских санлицея.
– Проверим, проверим, что за токарь-пекарь!
Хлюпая промокшими штиблетами, и подвязавшись бельевым шнуром (чистая наволочка также пригодилась для оттирания излишков краски) Рауль поплелся домой. Спать…
На следующее утро все завалились к токарю. Попутно прихватив Киселькова в качестве понятого.
Скамейкин лежал боком на полу, «нежно» прижавшись щекой к линолеуму. Рядом стояла тарелка с окрошкой, из которой торчала трубочка. Через эту трубочку Скамейкин потягивал квас из окрошки. Жена выносила третье заполненное судно.
– Зуб болит? – участливо спросил Рауль.
– Угу, –
