проехать к метро.
– Это здесь направо, налево до светофора и потом опять направо, – ответила я.
– Давайте я вас подвезу, а вы мне покажете, – сказал он вежливо, – я вижу, вы торопитесь.
– Ой, да, – сказала я, обрадовавшись перспективе добраться без опозданий, которые строго карались нашим завкафедрой.
По дороге водитель приветливо расспрашивал, где я учусь, и почему так спешу. Я откровенно рассказала, что делаю доклад и это очень важно, потому что засчитывается как часть дипломного проекта.
Проникнувшись моими проблемами, он предложил подбросить меня поближе к институту, ему по пути на работу.
Я спросонья и в запарке согласилась, но, когда машина въехала в какой-то тихий тупик, мне стало не по себе.
Участливый мужчина действовал молниеносно и без комментариев.
Поставив двери в автоматическую блокировку, одной рукой он опустил кресло, на котором я сидела, а другой стал сдирать с меня кремовое пальто. Костяные пуговицы с жалобным свистом застреляли по окнам. От неожиданности я потеряла голос, и только слезы автоматически брызнули из глаз. Седовласый мужчина, деловито расстегивая брюки, схватил меня за волосы и стал подтаскивать к себе. Я отчаянно замолотила в воздухе руками и случайно заехала локтем по рулю. Протяжно загудел сигнал. Из окна в угловом доме высунулась любопытная старушка – из тех, которые всегда на посту.
Тут ко мне вернулся голос, и я завизжала так нечеловечески громко, будто озвучивала фильм про дельфинов. Мужчина выругался, отшвырнул меня от себя и, вырулив со двора, открыл дверь и выпихнул меня на асфальт, выбросив вслед мою сумку с распечатанным докладом. А немыслимой красоты пуговицы так и остались где-то под сиденьем. Зато я была живая и невредимая.
Опоздав на сорок минут, растрепанная и заплаканная, я ввалилась в аудиторию.
Оценив мой внешний вид и не задавая лишних вопросов, завкафедрой только сказал:
– А, хорошо, что вы заглянули, осталось ровно двадцать минут для вашего доклада.
Сняв испачканное нежно-кремовое пальто и достав помятые листы, я вышла на середину аудитории и дрожащим голосом начала читать:
– Сергей Эйзенштейн верил в то, что кинематограф способен изменить восприятие человека на эмоциональном уровне, взывая прежде всего к его гуманному началу…
4. Попытка прославиться
Происходила регулярно. С отроческого возраста за мной ходили фотографы и художники, приговаривая: вас рисовать и рисовать. Но тщеславие никогда по-настоящему не одерживало победу над здравым смыслом, и потому я не соблазнялась на приглашения «попозировать».
К тому же, учитывая предыдущий опыт, я стала относиться к противоположному полу настороженно. Особенно к мужчинам за сорок.
Но однажды, уже за границей, один пожилой итальянский фотограф все-таки растопил мое сердце. Мы познакомились на фотосессии, куда я пришла брать интервью
