Ну, а мы-то уж! Восемнадцатилетние лбы! Должны понимать про кузькину мать. Но… я не понимала. Так всю жизнь и прожила политическим идиотом, ни разочка ни в кого не стрельнула (двоечников, как мы помним, я лупасила исключительно линейкой).
Мне всегда нравились житейские сюжеты. Безыдейный я человек, аполитичный, мелодраматичный, мелкобуржуазный – какой там ещё? Как ни назови, только вот можно я не буду про бронепоезд и про броненосец играть! Покопалась в памяти, выбрала старину Кречета, затем, достала из сумки листочек бумаги, написала всё, что думала о данном произведении (что ещё оставалось делать?), и с чистой совестью легла спать, попросив дежурную по этажу разбудить меня на экзамен.
Сидя у входа в экзаменационную аудиторию, я всё ещё не имела понятия, как делать разбор, и держала в руках тот самый клочок бумаги со своими вольными размышлениями.
Хорошо, что абитуриентов было много, конкурс – пять человек на место. Пока другие сдавали, я успела заглянуть в выполненный кем-то треклятый разбор… О, ужас! Там действительно должна быть определённая схема, да ещё какая! Быстренько всё переделала. В коридоре, на коленке, за пятнадцать минут до экзамена сделала всё. А им пьеса, видите ли, не понравилась!
Я думаю, фраза «не самый удачный вариант» означала, что лучше бы, вместо человека со скальпелем и скрипкой, я выбрала бы «Человека с ружьём*.
Третья часть экзамена – надо было придумать этюд (в просторечье это уже известная нам «сценка») на заданную тему и поставить его на площадке (то бишь, на сцене) как режиссёру. Собственно, тут надо было выступить и в качестве сценариста, и в качестве режиссёра.
Мне попалась тема «Поединок». И не говорите, прямо провокация! Не война, так драка. Я придумала так: двое парней соперничают из-за девушки. Они ведут серьёзный мужской спор во время игры в теннис. «О, спорт! Ты – мир!«* (Видимо, к спорту я всё-таки ближе, чем к войне). Таким образом, подача мяча – это реплика (она и сопровождается репликой). В конце концов, выясняется, что речь шла о разных девушках, т. к. обе дамы приходят на площадку, и всё выясняется к удовольствию обеих сторон.
Мне сказали, что идея неудачная, т.к. это можно сыграть только на стадионе. Сюжетец, возможно, и так себе – я согласна, слабовато фантазия брызганула. А на счёт трудностей постановки можно поспорить. Во-первых, в настольный теннис играют даже в офисах и квартирах. А, во-вторых, как же тогда ставят на сцене эпопеи, например, с Красной площадью или взятием Бастилии? «Борис Годунов» например, или «Война и мир»? Ну, «жираф большой, ему видней!»*
Кстати, впоследствии, уже на третьем курсе учёбы, работая над пьесой Бернарда Шоу «Пигмалион», я использовала эту свою идею. Там есть эпизод, когда Хиггинс велит Элизе подать ему домашние туфли, сиречь тапки. И она швыряет эти тапки в него. Это кульминационный момент в пьесе, когда профессор не понимает, что Элиза стала совсем другим человеком, а он
