ее семьи – эгоистично и подло.
Но ведь вирус неизлечим! На родителей больных детей из-за этого накладывалась большая ответственность! Слишком большая! Не говоря уже о том, что ни один врач не даст хоть сколько-либо долгосрочных прогнозов.
Я не был уверен, что готов к подобному. Правда, вспоминая трогательные глаза Рины, все же старался не думать об этом. Она ведь ни в чем не виновата. Просто маленький, слабый ребенок, нуждающийся в любви и семье.
Я разрывался между чувством боли за Рину и желанием хорошенько врезать Адриану за то, что тот утаил от меня происхождение своей дочери. Может, скажи он правду, не произошло бы ни скандала, ни размолвки? Представив это, впервые задумался: а действительно ли я смог согласиться на ее воспитание, узнай о болезни с самого начала?
Две чаши весов никак не приходили в равновесие, а чувства и мысли метались из одной крайности в другую.
Это решение было одним из самых тяжёлых в моей жизни!
Наконец к перрону подошел состав. Его яркие желто-фиолетовые краски вновь напомнили мне о девочке и том решении, которое я принял и которое предстояло огласить своим близким.
Когда вернулся домой, Адриан без звука смотрел телевизор, пока Рина дремала в переноске. Теперь было понятно, почему она проводила столько времени в ней и почему Адриан не спускал ее с рук. Ну да, порезы в случае Рины стали самым страшным кошмаром.
Я не нашелся, что сказать, и просто подошел к дивану, присев рядом с мужем.
– Эрик? Что-то случилось? – Адриан не ожидал моего столь раннего возвращения, что прозвучало удивлением в его голосе.
Он не пытался сопротивляться или огрызаться как раньше. Мое появление означало, что пора поставить все точки над i.
– Нет, ничего, – голос выдавал меня. – Ты ведь знал, что она заражена? – вопрос был прямым, не оставлявшим ни единого шанса на отговорки.
Вот он – тот шанс, который я оставил ему. Мы выключили телевизор. Теперь я внимательно слушал, глядя в его глаза.
– Да. Знал, – глухо ответил муж.
Он начал свой рассказ, пересказывая, хоть и более эмоционально, описанное в документах.
Около года назад он встретил старую знакомую, с которой вместе рос в приюте. Сара Осгут, если она еще не поменяла фамилию и не вышла замуж. Мне много рассказывали про эту избалованную девчонку: и на работе, и сам Адриан. Слухов в Брумалтауне тоже хватает. Сара раньше считала, что ей все должны. Ну да, она же девочка. Тем более самая младшая среди детей в приюте. Привыкла, что ей все что-то дают или что-то для нее делают. Правда, узнав всю историю, я начал пересматривать свое отношение. Жизнь ее потрепала не меньше, чем нас. Подробностей не знаю, но вроде – две несчастные любви, аборт по медицинским показаниям и депрессия с последующим принятием очень сильных препаратов.
Адриан не ожидал встретить ее, но так уж получилось. Сара осталась работать в детском доме, где они выросли, став полноценным сотрудником. При встрече она рассказала, что у них есть воспитанница,
