сознание до своего градуса и начисто убрала всех. Поэтому, очнувшись уже под утро в своем номере, Агата даже не пыталась вспомнить, как она в него попала. Дико болела голова и мучила жажда. Задавая себе и не находя ответа на извечный вопрос – «зачем же так напиваться», она зашла в ванную комнату и со стоном жадно припала к крану, источавшему самую желанную в этот момент влагу на свете. Потом, не ожидая увидеть ничего хорошего, с усилием подняла голову и посмотрела в зеркало. Ожидание оправдалось, а зрелище отрезвило. Порезав тишину отеля на мелкие лоскуты пронзительным визгом, она ухватилась за раковину так, что чуть не оторвала ее от стены. Однако закрыться от открывшегося таким образом зрелища, было невозможно. Живая, невредимая, но с очень печальным лицом и такими же, как у нее, зелеными глазами, ведьма в упор смотрела на нее из зеркала.
Теряя сознание, Агата зацепилась за когда-то понравившееся ей высказывание Абеляра: «ничему не должно верить, если это не подкреплено доводами разума». Эта мысль странно пришла к ней сейчас, когда не верить она не могла, а разум все доводы исчерпал, и ей оставалось только тихо сползти без чувств на холодный кафель….
Можно было предположить, что они оказались в аду. Инфернальные завывания ветра придавали окружающему пейзажу законченный вид чистилища. Периодически из-под дымящейся земли со скудными следами чахлой растительности опасно вырывалось пламя. Линии горизонта не было видно, потому, что не было самого горизонта. Пепельно-мертвое небо сливалось с цветом скалистых уступов. На одном из таких камней с воинственным видом стояла босая, с растрепанными отливающими медью волосами ведьма. Из одежды на ней было мешковатое, из грубой ткани, платье, сквозь прорехи которого ослепительно просвечивала на фоне общего серого цвета ее нагота.
–Мои родители дали мне имя Франческа, но здесь мое имя – Мара. Ты должна знать от кого ты примешь свою погибель. – Голос ведьмы был наполнен гневом. – Я живу в этом мире за свое проклятие, но я не жалею об этом. Ты думаешь, что им, – она резко показала рукой куда-то в сторону, – нужно твое прощение? – Ты хочешь их простить за муку, которую вытерпела я. Понимаешь – я! – она уже кричала, в ярости перекосив лицо. – Я не дам тебе исполнить прощение. Мой приговор им всем – смерть!
– Прощение это нужно, прежде всего, тебе! – Агата чувствовала, что ее голос звучит тускло и неубедительно. – Ведь я – это ты, и сейчас тебе в моем обличье плохо от этого проклятья. Ты же поняла, что смерть – это только переход в другую мерность и пугать ею бесполезно, а вот изрочить жизнь можно.
– А то я не знаю, кто ты и кто я! – ведьма презрительно скривилась. – Я не сомневаюсь, что мы никогда не договоримся.
–Почему?– напрягаясь почти прокричала Агата.
–Потому, что я – темная часть твоей души, которая всегда будет бороться с тобой и когда-нибудь сможет одолеть тебя! – после этих слов Мара, вытянув руки, кинулась на нее. Страшно изменяясь
