ответа, она задала другой вопрос, более существенный:
– Мне уйти?
– Оставайся, – не сразу отозвался мужчина. И повторил несколько иным тоном: – Да, останься. Я тебе, так или иначе, заплачу.
– Вот это хорошо, – обрадовалась она. – А то меня муж обратно домой не пустит.
– Ты замужем?
– А как же. Мы тут все замужем.
– А зачем же этим занимаешься?
– Вот потому что замужем.
Ответ прозвучал как-то непонятно, бестолково. Будто все тут сожительствовали друг с другом, и это было в порядке вещей. Тревожные мысли не покидали его, а в груди продолжало покалывать. Но уже медленно отпускало. Если бы только не вой этой несчастной Альмы на улице… И таинственно-серебристый свет луны, сочившийся как из перерезанного стебля алоэ.
«Город призраков, – подумалось ему. – Зря я сюда приехал».
– Кто – «все»? – хмуро спросил мужчина.
Женщина пожала плечами, будто вопрос был настолько глуп, что и не заслуживал внимания. Ей было около тридцати лет. Лицо кругловатое, глаза и губы чуть припухшие. «Плачет, что ли, часто? Еще бы! С таким-то мужем и братом-эпилептиком!». Одета скромно, без провинциального шика, а в темных волосах есть уже седые нити. Лунного света. И что теперь с ней делать? Выгнать, как Альму?
– Водку будешь? – уж совсем грубо буркнул он.
– Буду, – коротко и кротко ответила она.
Мужчина налил себе чуть-чуть, а ей, в пластиковый стакан, побольше. «Голодная, наверное?» – подумал он, глядя на нехитрую снедь на столе.
– Угощайся.
Они выпили молча и не чокаясь, как на похоронах. Вот только где усопший? Уже на кладбище или еще в соседней комнате? И вообще – покойник или покойница?
Катерина закусывать не стала. «Значит, сытая, – снова подумалось ему. – Все они тут в провинции притворяются, будто жрать нечего! А поглядишь – каждый с избытком веса. Или пухнут, что ли, от голода?»
– А вы надолго к нам? – спросила женщина.
Ее вопрос остался без всякого резонанса. Мужчина снова налил, а после второй стопки стало как-то повеселее. Поспокойнее на душе. Даже слегка забылось найденное на столе послание, которое и привело его в ужас. Короче, на пол.
– Меня зовут Патермуфий, – важно соврал он. – Нет, Истукарий.
– Не может такого быть. Нет сейчас таких имен.
– Ладно, нет. А Велемир устроит?
– Ну, это еще куда ни шло.
– А ты не так проста, как кажешься. Расскажи о себе. Кто ты? Откуда? Где живешь? С кем, кроме этих эпилептиков? Дети есть?
Катя будто ждала подобных вопросов, поэтому тотчас же стала отвечать, как зубрилка на уроке:
– Живу здесь, тут же и родилась, рано осиротела, ребеночек у меня был, да помер, сама инвалид, работаю прачкой, а в огороде ничего не растет…
«Все врет! – почему-то радостно подумалось ему. – Это у них у всех тут песни такие: «Играй гармонь» называется».
– Хватит, который час? –
