любить до утра, потом весь день дохнуть от скуки и снова по кругу; вечер… ночь… день… Проснувшись, Ролан сел и смотрел на девушку, думая вовсе не о ней.
Только просто сидеть и думать о чем бы то ни было не в его духе, да и не привык он к бездействию. Ролан стал одеваться, заодно латая свою ментальность, в которой тьма пробоин: то совесть на нервы действует, то пофигизм наступает, то морду хочется набить хоть кому-нибудь и без причин, то депресняк парализует.
А поразмыслить Ролану Роменских следовало о многом, к сорока годам накапливается масса вопросов к себе, претензий к другим, коллекционируется несчетное количество промахов, дурацких ошибок, обрастающих серьезными проблемами. М-да, этих штук – проблем – многовато для одной человеческой жизни, есть неразрешимые, и с какого бока к ним подобраться, он пока не придумал. Да и бессмысленное это занятие – искать выход там, где его не может быть, но человек всегда надеется: сегодня что-то изменится. Например, метеорит упадет и наступит новая эра, которая смахнет в космос все сложности-трудности, но, ах, какая досада: метеорит не падал, ничего не менялось. Данное положение удручало, правда, временно, пока новый день не заставлял жить по правилам деловых людей. Воля, только она спасает.
Ролан затягивал узел галстука по памяти, когда Вероника открыла один глаз, увидела его одетым и слегка приподнялась, расстроившись:
– Уходишь? Уже?
– Мне пора, – сухо сказал он.
Сухой тон и сдержанность перед уходом всегдашний его прием, он означал для Вероники: в твоей жизни ничего не изменится, как и в моей.
– Как плохо начинается день…
Проговорив со слезливой дрожью в голосе, Вероника легла на спину и уставилась в потолок глазами орехового цвета. Сейчас в них задержался протест, знакомый ему, как цвет ее глаз и губ, как запах ее кожи и волос, который не забить искусственными ароматами. Но все приедается, все становится банально-обыденным – даже красота озера с лебедями, если их видишь каждый день. Ролан молча надел пиджак и проверял, что лежит в карманах, так он поступает всегда. Вероника, не дождавшись слов утешения, села на постели, прислонившись к стене, и бросила пока без раздражения:
– Скажи, это когда-нибудь кончится?
– Что именно?
Конечно, он прекрасно понял, о чем она спрашивает. К сожалению, ему не удалось сбежать до того, как Вероника проснулась, теперь предстоит себе и ей испортить утро, впрочем, оно уже испорчено. Поставив кейс на спинку кресла, он открыл его, изучая содержимое, но это внешняя сторона Ролана, ему бы внутрь себя заглянуть и честно сделать там ревизию, да не решался, потому что себя же и боялся. Кейс изучен, тишина напрягала. Он покосился на Веронику и отметил про себя не первый раз – как же она хороша.
Себя он считал не выделяющимся, но лучше заурядного мэна в засаленном пиджаке, с пакетом в руках и запахом дешевого парфюма. Ролан спортивен, он следит за собой, посещает спортзал, бассейн,
