отличие государственности монгольской от московской, по мнению евразийцев, – это различие в содержании той религиозной идеи, которая являлась системообразующим элементом. Вместо «расплывчатого и демагогически бесформенного» шаманизма – православие, которое соединило все стороны быта и культуры с государственной идеологией. Кочевников, на которых делал ставку Чингисхан и которые не были связаны с определенной религией, но связаны с определенными этносами и с географическими условиями, заменило «бытовое исповедничество», прочно связанное с религией, но независимое от этноса и географических условий. Вместо полной веротерпимости, подрывающей основы государственности, в Московском государстве установилась веротерпимость ограниченная, полностью соответствующая догмам православной веры. Эти отличия и определили преимущества русской государственности, которая к тому же была свободна от притязаний над Азией, так как то, что «можно завоевать, но нельзя удержать в руках, несомненно, ослабляет государство»[40].
Подчеркнем, что перед московской государственностью стояла задача, которой не было у монгольской – оборона против Запада, что ставило Россию перед необходимостью усвоения западной военной техники, а значит, и промышленности. Выполнение этой сложной задачи взял на себя Петр I, однако, по выражению Трубецкого, «увлекся», и произошло то, чего следовало опасаться больше всего: военная мощь была куплена ценой полного культурного и духовного порабощения России Европой.
«Заимствуя западную технику для укрепления внешней мощи России, Петр I в то же время наносил русскому национальному чувству самые тяжелые оскорбления и разрушал все те устои, на которых покоилась внутренняя мощь России»[41]. Он отменил институт патриаршества, принципиально важный для государственно-идеологической системы, разрушил «бытовое исповедничество» правящего класса, заменив его космополитичным и без-религиозным европейским светским бытом, искоренил представление о царе как идеале правителя, так как сам вел безнравственный образ жизни, серьезно поколебал морально-религиозные устои общества. Поэтому сторонниками дела Петра I могли быть только иностранцы, беспринципные карьеристы или откровенные мошенники; русскому человеку, в котором сильны были моральные и религиозные устои, политика Петра I должна была казаться отвратительной и антирусской.
С этой мыслью евразийцев соглашается Л.Н. Гумилев: «Новые люди, пришедшие с Петром к управлению страной, были карьеристы и казнокрады. Взятки, коррупция достигли при «преобразователе» такого распространения, какого в XVII в. бояре и представить себе не могли»[42]. Русская историография отмечает, что у Петра I не нашлось достойных преемников, и это было вполне закономерно, так как порядочный и высоконравственный человек не мог проникнуться идеями царя-реформатора и примкнуть к его делу. Парадокс
