* *
Ева и Серая Шейка
– Дед! Ты вчера обещал мне, что, если сегодня будет солнышко, мы поедем с тобой на озеро к Серой Шейке. Обещал?
– Обещал, маленькая…
– А обещания надо выполнять. Ты меня так учил?
– Учил, Ева, учил. Обещания надо выполнять… Конечно, поедем! Собирайся. Не забудь батон положить в рюкзак.
Серая Шейка – это уточка, которую моя младшая правнучка летом выделила из стаи уток, обитающих на большом Школьном озере в микрорайоне Силино. Летом я читал Еве сказку Д.М. Мамина-Сибиряка «Серая Шейка». Сказка понравилась ей, и она назвала одну из уток этим именем. Каким образом она узнавала её в стае, я понятия не имею. Для меня они все были «на одно лицо».
Кончается октябрь, но дни стоят теплые, солнечные и совсем не чувствуется, что уже где-то совсем рядом медленно, но уверено приближаются холодный ноябрь и снежный декабрь. Вот и сегодня на голубом небе ни единого облачка, солнце уже низко, но на улице довольно тепло, как в конце сентября. Многие деревья ещё не сбросили листву и красуются в золотом убранстве.
Мы садимся с Евой в автобус и едем по Панфиловскому проспекту до остановки «Октябрьская». По подземному переходу нам надо перейти на другую сторону улицы и по тропинке идти к озеру.
Подходим к лестнице перехода и слышим музыку откуда-то снизу, из-под земли. Кто-то в переходе играет на аккордеоне советскую песню времен Отечественной войны:
«С берёз, неслышен, невесом,
Слетает жёлтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист…».
По тому, как звучит аккордеон, становится ясно, что играет не профессионал, а простой любитель музыки. В переходе на складном стульчике, прислонившись спиной к стене, разрисованной местными «художниками», сидит скромно одетая, средних лет женщина с большим красивым, сверкающим изумрудным перламутром аккордеоном. Такой немецкий музыкальный инструмент я впервые увидел в 1945 или 1946 году у инвалида – фронтовика. Он ежедневно сидел на лавке у входа на наш базар. Хрипловатым голосом пел военные песни и играл что-то похожее на фокстрот и польку.
…На полу у ног женщины стоит картонная коробка. Очевидно, что она играет для прохожих и ждет от них за свой труд пожертвований. Ева останавливает меня и тихо спрашивает:
– Дед! А почему тётя играет здесь, а не на улице?
Я на минуту задумываюсь, как просто и доходчиво ответить на вопрос маленькой правнучки, впервые увидевшей уличного музыканта. Общественным транспортом она ездит только со мной на озеро кормить Серую Шейку. Обычно родители или дедушка с бабушкой возят её на машине.
– Видишь, Ева, эта тётя, наверное, инвалид и пенсионерка, как твоя бабушка, – говорю я. – Может быть, она живет одна, и у неё больше никого нет из родных. Ей трудно жить на маленькую пенсию. Нет денег на хлеб, молоко и лекарства. Поэтому она вынуждена играть здесь, в переходе, в надежде заработать хоть немного денег. На улице играть для прохожих нельзя. Её могут забрать полицейские и оштрафовать. А в клубе она никого не интересует. Там играют другие артисты.
