деле несколько выпусков этого «Литературного бюллетеня» выходило и раньше. Я помню, что какие-то статьи, посвященные живописи, я там читал. Но этого последнего номера, который провисел только два дня, я не видел. Из выступлений на собрании и из того, что мне рассказали, я понял, что там была статья Стоцкого, где что-то положительное было сказано о Троцком и было перепечатано выступление Паустовского на каком-то обсуждении книги Дудинцева «Не хлебом единым». На собрании все выступавшие поддерживали предложение партбюро.
Меня все это очень взволновало. Меня раздражали выступления наших коммунистов-механиков, которых я считал твердолобыми консерваторами или просто дураками. Активничал там Павленко. Помню, на каком-то другом собрании он произнес озлобленно: «Любят на мехмате такое слово – талантливый. И за это все прощается». Но и люди, которых я уважал, такие как Володя Карманов, Рая Надеева – недавние комсомольские секретари факультета, тоже выступали за исключение. Володя, правда, призвал не исключать всех одних махом, разобраться в роли каждого из участников редакции, а Рая сказала, что все это дело показывает, что не умеем разговаривать с молодежью. Из ребят, которых обсуждали, я немного знал только Стоцкого и Волконского. Про Стоцкого я помнил, что он участвовал в нашем шефстве над первым курсом, и недавно сказал, что надо бы к первокурсникам послать Шлихтера, чтобы он рассказал им про события в Венгрии. Я запомнил понравившуюся мне его фразу: «Вот Шлихтер бы объяснил, а остальные все дубы». А про Волконского я знал, что он хороший математик.
В дневнике у меня записаны впечатления об этом собрании: «Выступающие выражают страстную ненависть. Но направляют они ее куда-то мимо, не на истинных врагов. Лебедев со второго потока горячо говорил: „У нас не может быть Венгрии. Если у нас какие-нибудь контры вздумают вешать коммунистов, они сами будут выброшены на свалку“. Трагедия в том, что эти ребята из редакции – умные люди, они все, кажется, отличники. Они могут двигать науку. Какие они враги? Они выступают против всяких глупостей. В этом конфликт. Коммунизм должны отстаивать умные и честные люди. А дураки, которых много и среди коммунистов, только портят дело». В общем, мне хотелось видеть в этом конфликте борьбу чего-то свежего, честного, умного с консервативной тупостью и твердолобостью. Но мне нужно было, чтобы это свежая струя не разрушала дорогие мне идеалы, а была направлена лишь на очищение их.
В этой записи про собрание больше всего меня волнует то, как я проголосовал, вернее, не проголосовал: «Когда вопрос о поддержке решения бюро об отчислении поставили на голосование, все проголосовали „за“. Я не проголосовал, собирался воздержаться. „Против“ никого не было. А когда спросили: „Кто воздержался?“ – снова никто не поднял руки, и я не поднял. Ясно, что мгновенной силой, задержавшей мою руку, было нежелание обнаружиться.
