информированным парнем. В течение всей учебной траектории он был лучшим учеником, как в средней школе, так и в довузовском институте. Даже сейчас, будучи иностранцем и имея определённый языковый барьер, он считался одним из лучших студентов в своей группе. По-русски он говорил прекрасно, с едва заметным акцентом, за что получал постоянные похвалы от товарищей и преподавателей. Но ему не хватало главного, чего он сам из-за своей самоуверенности не осознавал: ему не хватало общей культуры.
Энрике был старше Марины на два года, но эта молоденькая девушка, почти девочка, удивляла и восхищала его своими изящными манерами и эрудицией. Безусловно, у неё было гораздо больше возможностей получить хорошее воспитание в отличие от него, вышедшего из обычной рабочей семьи, где родители не имели даже девятого класса, в то время как отец Марины был известным архитектором, а мать работала искусствоведом в одном из главных московских музеев. Родители всегда уделяли огромное внимание общему развитию Марины и выбирали для её образования всё самое лучшее. Так что Марина окончила школу с языковым профилем, где все предметы преподавались по-английски. Поэтому она свободно владела языком и читала по-английски любую книгу. Сейчас она учила языки в высшей школе с целью стать синхронным переводчиком. Она также говорила по-испански. И будто бы этого было недостаточно, изучала ещё и французский с помощью частного преподавателя. Кстати, по-испански она читала такие книги, о которых он, носитель языка, не имел ни малейшего представления. Она рассказывала ему о Кортасаре, чьи рассказы обожала, о Гарсия Маркесе, о Варгасе Льосе и даже о кубинском писателе Алехо Карпентьере.
Марина также открыла ему мир русской литературы. Она знала много стихов Есенина, Блока, Ахматовой и других известных поэтов, и читала их наизусть. Никогда до этого момента девушки не читали ему стихов. Марина отличалась от всех и вызывала в нём уважение и восхищение. Именно это восхищение и мешало ему начать ухаживать за ней по привычному методу, хотя Марина очень нравилась ему. Но однажды вечером, гуляя с ней по парку, окружающему лагерь, Энрике сказал ей об этом.
– Ты тоже мне очень нравишься, – сразу же ответила ему Марина, – понравился, как только я тебя увидела на танцплощадке. Ты очень красиво танцуешь. Я так хотела, чтобы ты меня пригласил, но ты никогда не смотрел в мою сторону. Энрике был не способен признаться, что даже не замечал её тогда, и поэтому соврал:
– Да я не осмеливался, ты была такая серьёзная… Просто боялся получить отказ.
Её нежные, неопытные губы пахли клубникой, как у ребёнка. Энрике и представить себе не мог, что в эпицентре России, в гуще пульсирующей столичной жизни могут существовать двадцатилетние, привлекательные девушки с такой степенью невинности. На Кубе любая девчонка, начиная с пятнадцатилетнего возраста, уже владеет многими секретами
