таков путь божий, – смиренно проговорила собеседница. – Так что здесь теперь моя новая семья. А где твои родные, мальчик?
Вообще, если подумать об этом заранее, то можно было и догадаться, что последует встречный вопрос. Но у Дениэла не имелось хоть сколько-нибудь адекватных причин, почему он не поддерживает связь с близкими, кроме собственной гордыни, за которую вдруг стало стыдно перед доброй женщиной. Он почесал щетинистый подбородок и глубоко вздохнул, жалея о затронутой теме.
– Сара осталась дома, – наконец, выдал он. – Это моя мать.
– Ты называешь Сарой свою маму? – Удивилась кухарка и, получив кивок в ответ, сокрушенно покачала головой. – Должно быть, у вас совсем неважные отношения, да?
Второй кивок, менее уверенный, последовал вслед за первым. Тяжелый камень встал в горле, едва он начал произносить запрещенные себе много лет назад имена вслух. Горловой спазм скрутил связки, словно говоря о ней без пренебрежения и злобы, Дениэл предавал самого себя. Однако на этом расспрос закончился. Тактичная миссис Льюис, в отличие от Марты Фишер, которая стала бы сейчас выламывать ему руки, доказывая необходимость любви к матери, предпочла промолчать, за что беглец из родного дома оказался ей очень признателен.
– Попробуй вернуться, поговорить в ней! – Наставляла в свое время Марта, примерно на второй неделе его бездомного скитания или около того. – Вы же восемнадцать лет прожили под одной крышей, не может так сложиться, что ей нет дела, куда ты отправился!
Но Саре не было, в этом Дениэл нисколько не сомневался. Отпустив ненужные мысли о доме, он выдохнул тяжелый воздух из легких, плеснув еще немного бетона в сердце, и поспешил сменить течение разговора.
– Значит, мы сегодня вдвоем? – Уточнил он внезапно осипшим голосом.
– Луи присоединится к нам на ужин, – добродушно сообщила женщина, словно ждала родного брата. – Ты ведь знаешь Луи Кроненберга, он живет в домике охраны. Уж сколько раз мы его звали переселиться сюда, в поместье, а он ни в какую! Хорошо ему там, рядом с арсеналом своих подопечных. Я его мальчиков уж и по имени запоминать перестала, слишком часто сменяются. Что ж, пора накрывать!
Мелькая темно-зеленым домашним платьем с неизменным цветочным принтом, миссис Льюис скоро побросала на белую столешницу толстую фаянсовую посуду цвета спелой сливы, которая контрастировала с непрактично светлой, но всегда идеально чистой кухней.
Полчаса спустя, грузно ступая тяжелыми армейскими ботинками, вошел плотный мужчина около сорока лет с густыми, словно у моржа, ярко-оранжевыми усами.
– Луи, как же прекрасно, что ты пришел! – Пропела неподдельно счастливая миссис Льюис, подгребая себе в новоиспеченные сыновья очередного добровольца, только на этот раз немногим младше ее самой.
Кроненберг окинул взглядом еще одного гостя кухни и, подумав с пару секунд, протянул
