она глубоко вздохнула и выпустила в белоснежный потолок кухни тонкую струйку воздуха, словно задувая свечу.
– Я плохая мать, – повторила она тихо, тут же замахав руками на попытки Лиз утешить ее, и та притихла. – Мне сложно признавать, что Алекса растет. Мне кажется, я отношусь к ней, будто ей до сих пор восемь: решаю за нее, что она будет есть, что носить, чем заниматься… Ничего, из того, что ты перечислила, во мне нет. Я даже не знаю, каково это – быть такой мифической мамой, потому что и моя мать, и мать моей матери – другие.
Сердце сжалось в тисках тоски от картины за столом. Мелани не плакала, она просто казалась разбитой на мельчайшие кусочки, опустошенной, вымученной. Даже солнце стало светить вполсилы на этот грустный мир, проваливаясь за горизонт.
– Послушай, но ведь еще не поздно! – Попыталась поддержать ее девушка. – Сколько лет твоей дочке?
– Шестнадцать через две недели, – понуро сообщила родительница.
– Попробуй узнать ее заново, – посоветовала Лиз. – У нее сейчас не самый легкий период: скоро окончание школы, выбор университета и специальности, мальчишки, первая любовь. Это все очень сложно для девочки, ей как никогда нужна мама. Поговори с ней. Чем живет, чем интересуется?
Гостья лишь молчаливо кивала, словно присутствовала разумом где-то далеко.
Их разговоры, поняла Элизабет, постоянно сводились к тому, что Мелани вдруг начинала расстраиваться. И не важно, что обсуждать – они всегда найдут повод ранить друг друга, словно в войне между собой и заключался смысл их общения. Что ж, не удивительно. Они встретились на войне, война их и сблизила.
– Может, ты и права, таких мам не бывает, – решила смягчить ситуацию хозяйка кухни. – Видимо, я мечтаю о такой, вот ко мне и прилип образ.
– Это была бы прекрасная мама. Я бы тоже от такой не отказалась, – грустно улыбнулась Мелани, впервые с момента угасания. – Мы бы с ней ходили в парк, смеялись и болтали обо всем на свете.
– И пекли бы пироги субботними вечерами, – вторила Лиз.
– И смотрели сериалы, укрывшись пледом, с какао в руках, – развеселилась женщина
– И обсуждали мальчишек, их инопланетные странности и скверный характер!
Подруги рассмеялись и обнялись, наполнившись сладкой иллюзией. Им снова стало уютно и тепло вместе, словно теперь в той части их угрюмого детства каждая из них была не одна. Они приняли еще один кусочек того, что уже безвозвратно прошло, оставив лишь горечь разочарования.
После плотного ужина Лиз разлила по кружкам чай и выставила поднос с «язычками», которые стали уже символом их встреч.
– Оливеру бы они понравились, как раз в его вкусе, – удовлетворенно кивнула Мелани, уплетая четвертый «язычок».
– Да, он их любит, – подтвердила девушка. – Давненько я не пекла в офис ничего подобного.
