пришла его очередь склониться над рукой мисс Брайтли.
Когда же Майлс снова выпрямился, ему опять пришло в голову, что он не столько видит, сколько чувствует ее. Чувствует так, что даже его кожа, казалось, горела.
Синтия не выказала никаких признаков узнавания, но он ощущал исходившее от нее обаяние – оно обволакивало его словно кокон, и он сразу понял, что оно направлено на него.
Майлс был мужчиной, но не дураком. И если Синтия Брайтли здесь, в Суссексе, к тому же – без мужа или жениха…
Значит, в Лондоне случилось что-то непредвиденное.
Это умозаключение, видимо, отразилось в его глазах, потому что ее глаза чуть потемнели.
Майлс напомнил себе, что он всегда ее недолюбливал. Эта мысль помогла ему взять себя в руки. В конце концов – он Редмонд. Поэтому его манеры безупречны, как выдержанный коньяк, и так же инстинктивны, как дыхание. И он наверняка сумеет сказать что-нибудь разумное и любезное.
– Мне нужно идти, – пробурчал Майлс и, повернувшись, двинулся к бару.
Четыре рта приоткрылись в безмолвном «О» за его спиной.
Майлс был не менее удивлен, чем все остальные. Он испытывал головокружение – словно толкнул маятник, а тот сбил его с ног, вместо того чтобы отклониться.
Тем не менее он целеустремленно пробирался между посетителями и наконец приблизился к своему младшему брату Джонатану, стоявшему у бара. Тот что-то сказал Полли Готорн, заставив ее хихикнуть. Это был хороший признак, поскольку Полли, как почти каждая женщина в Пенниройял-Грин в возрасте от семнадцати до восьмидесяти лет, была влюблена в Колина Эверси и восприняла его женитьбу близко к сердцу (Майлс давно уже заметил, как она бросала мрачные взгляды на жену Колина).
Очевидно, Полли была недостаточно проворна, когда наливала пиво. Потому что Джонатан нервно постукивал рукой по стойке бара. Он обернулся, и что-то в лице Майлса заставило его приподнять брови.
– Как это понимать? – поинтересовался Майлс. Он кивнул на мисс Брайтли и потянулся за своим плащом, висевшим на крючке у двери.
Майлс помедлил, увидев накидку Синтии, висевшую рядом. Это была самая обычная накидка – из серой шерсти, явно не новая, – но казалось, она обладала какой-то странной притягательностью.
Тут Джонатан взял у Полли свое пиво и сделал долгий шумный глоток, прежде чем тихо ответить:
– Не могу сказать точно. И Вайолет тоже не в курсе. Но я сопровождал их обеих из Лондона, и говорят, там была дуэль. Дело не стали предавать огласке – в конце концов, она была помолвлена с наследником графа Кортленда. Знаю только, что помолвка расторгнута, а она, похоже, стала неприкасаемой в Лондоне. Говорят, все отвергли ее, но никто толком не знает причины. А спрашивать у нее – это было бы не по-джентльменски. Я, во всяком случае, не пытался. Мне она нравится. С ней весело, – с беззаботной улыбкой добавил Джонатан. – Ручаюсь, Вайолет заманила ее сюда, чтобы устроить какую-нибудь проделку и дать ей шанс пообщаться с богатыми холостяками.
