У Цзын-Цзын. Китайский Бестиарий. Ульяна Ольховская

      ISBN 978-5-0051-2855-3

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Предисловие

      Жанр романа «У Цзынь-Цзынь» авторы определяют как «оптимистичная онтология». Персонажи – это персонификации безграничного сознания. В мифологии эти проявления абсолютной безупречности, сложенные из сплошных, но приведенных в гармонию недостатков, известны как «драконы», «единороги», «фениксы» и другие обитатели чудесного бестиария. В реальности они могут оказаться хоть гуманоидами, какая разница, любая форма появляется как еще одна попытка сложить изъяны в совершенство.

      В романе они выполняют определенную «миссию», которая ставит каждого в определенные рамки. Проектные рамки прячут от глаз все, что за них выходит. Чем они занимаются, понятно, но зачем они это делают? Каждый знает, чего хочет, но в то же время понимает, что не совсем этого, точнее, этого, но в какой-то невообразимой степени. Так что главное, что нужно найти – то самое, что в эту степень возведет. А что это такое, нет ясности.

      И вот на протяжении всего повествования герои изобретательно попадают в банальные «приключения», их связывают судьбоносные отношения, перерастающие в сюжеты мыльной оперы, которая в итоге собирает всех в общих декорациях. Там грандиозные личные цели и приземленные вселенские задачи сплетаются в один комический узел и расплетаются в трагически тающие в темноте ниточки жизней. Если вынести все это за скобки, как моменты, необязательные для понимания романа, то станет ясно, что тема романа – любовь.

      Действие книги происходит в Питере, Москве, на Алтае, в Китае и Новосибирске.

      Авторы предполагают написать продолжение романа. Вторая часть, по идее, станет уже не просто описанием вселенского замысла, но осмыслит формирование сущностей и будущей экзистенции мира. Впрочем, зачатие происходит не от ясной идеи, а от сильного удовольствия, которое внесет коррективы в процесс.

      Ялик

      Лодка отчаливает от бетонной пристани. Драконов, выжимая спиной, загребает, Вэй Чжун на корме сидит, задрав колени, как будто собирается защемить ими нос – долго глядя на Луну над широкой рекой.

      Что же будет?

      – Как называется эта лодка? – Спросит Драконов. – Ялик?

      – Никак. – Ответит Вэй Чжун.

      – Логично, – скажет Драконов. – Ибо какая разница.

      В ушах всплески весел. Левое выгребало сильнее.

      – Ну! – Подтвердит, как обычно, Драконов. – Я левша.

      – Ну и что, – хмыкнет Вэй Чжун.

      – И опять соглаш… шусь, – гребец выправит курс. – А Вам не жаль людей?

      – Каких?

      – А на сколько сортов Вы их разделяете?

      – На никаких и назойливых, – немного подумав, ответит с кормы маньчжур.

      – Забавно. Давайте начнем с никаких.

      – Их два рода. Одни понимают, чего нам надо, но не догадываются, кто мы. Другие догадываются, кто мы, но не понимают, чего нам надо. Оба рода мне безразличны.

      – Отчего же? Сдается, тут есть интрига.

      – Нет ее! Первые осознали, что у них, чего надо нам, нет, и благоразумно слиняли. Вторые справедливо догадываются, как пагубно любопытство – результат тот же.

      – Окей. К назойливым.

      – Эти вообще не втыкают, что нам только и надо, чтобы они отвалили, и даже не догадываются, кто мы и чем это для них чревато.

      – Да, эти страшно раздражают.

      Драконов улыбнется и сложит весла в уключинах.

      Лодка двигалась сама.

      – Тогда, чтобы исчерпать логические возможности, допустим четвертую разновидность. Людей, которые знают, кто мы, и прекрасно понимают, чего мы ищем.

      – Это были бы не люди. Но я знаю таких.

      Драконов продолжал бы, как всегда, улыбаться, обернувшись через плечо на шарище Луны.

      – Кто бы это мог быть.

      – Мы.

      Бурые листья проплыли, как кораблики, свернувшись и подпрыгивая на волнах.