плохо удается скрыть недоумение.
Ни у кого нет даже предположений по поводу того, что за странная болезнь расправляется со мной у них на глазах. Никто ничего не знает, однако меня готовы отправить домой! Раз мое состояние не похоже ни на одно известное им недомогание, значит, оно не может быть слишком серьезным. Но у Рэя совершенно другое мнение. Напротив, раз ничего не нашли, меня следует оставить! Он хочет, чтобы меня госпитализировали, все слишком серьезно.
Исследования возобновляются. Болезнь Лайма? Менингит? Возможно. Но ничего явного нет ни на экране компьютера, ни в анализах, ни в умах специалистов.
В конце концов Рэй с сожалением уходит. В два часа ночи ему звонят из больницы: его просят приехать за мной, потому что специалисты по-прежнему ничего не находят. Рэй непреклонен: они должны меня оставить у себя. Я покидаю отделение «Скорой помощи», но остаюсь в больнице. И каталка возобновляет свой безумный бег из коридора в коридор.
Глубокой ночью я вдруг вспоминаю, что не поужинала. Да, я гурман, и неужели эта сторона моего характера дает о себе знать, несмотря на страдания и тревогу, вопреки всему? Я должна поесть! Я голодна и требую еды.
Медсестра легко соглашается:
– Не волнуйтесь, сейчас принесу!
Она возвращается с подносом. В тарелке горох. Я пытаюсь съесть ложечку. У меня не получается: я кашляю, задыхаюсь. Если я не могу есть, то могу хотя бы пить. С водой то же самое: я начинаю задыхаться. Приходится смириться с очевидным: глотать я больше не могу. Питье и еда попадают не в то горло. Но мне удается пососать конфетку. Мне кажется, что я скоро не смогу дышать. Мне не хватает воздуха.
Ни у кого нет даже предположений по поводу того, что за странная болезнь расправляется со мной у них на глазах. Никто ничего не знает, однако меня готовы отправить домой!
Врачи все-таки нашли аномалию: что-то не так с моими лейкоцитами. Но главное, они понимают, что я сейчас умру у них на глазах, если они не вмешаются. Я тихо угасну, как пламя, лишенное кислорода. Времени для вопросов нет, надо применять серьезные средства, и быстро. Решено: меня интубируют, то есть вставят мне в рот трубку. Она будет соединена с аппаратом искусственной вентиляции легких (ИВЛ), чтобы сохранить мне жизнь.
Рэй вернулся, потому что я слышу, как он говорит:
– Не волнуйся, моя дорогая, тебя будут лечить.
Своей уверенностью ему снова удается меня успокоить. Он вытаскивает меня из дремотного состояния. Я погружаюсь в сон, измученная болью.
Один из врачей рассказывает Рэю о том, что происходит:
– Вашу жену погрузят в искусственную кому на один-два дня.
– В кому?
– Это для того, чтобы облегчить уход за ней, снизить ее метаболические потребности и заставить принять помощь аппарата искусственной вентиляции легких. Дыхательный рефлекс будет мешать работе аппарата, и у вашей жены не останется сил, а они ей нужны.
Я больше не в состоянии
