не только капризуле, но и остальным домочадцам. И Рогалику, и папе Батону это очень не нравилось – им хотелось разнообразия в еде. Но так как все Пшеничные являлись прямыми потомками Великого Колобка, то терпение их было безграничным. Именно поэтому в этой семье не возникало никаких протестов из-за маминой стряпни. Хотя недовольство всё-таки зрело. Рогалик от чечевичного раздражения всё больше и больше погружался в изучение «Золотой Книги Пекарей», а его отец – в хлебные законы, где он искал юридические способы избавить хлеборейцев от излишнего потребления бобовых, включая фасоль и горох.
Тем временем Плюшка, она же Каравай, самозабвенно продолжала извлекать из пианино устрашающие звуки, которые могли бы разбудить даже мёртвого Колобка. Кроме игры на инструменте, малышка решила ещё и спеть. Последнее время самой модной песней в Опаре и её окрестностях была ария Ватрушки из одноимённой оперы композитора Безе.
Пшеничный дом гудел. Несмотря на жуткий шум, Булка услышала звонок в дверь. Мама выбежала из кухни с половником в руках и бросилась в прихожую.
На пороге стояли жизнерадостная бабушка Тюря и мрачный дедушка Тёртый Калач, который очень не любил ходить в гости по утрам. Старик занимался чеканкой, ваял памятники, монументы, обелиски. Он был завален работой, потому что его произведения пользовались успехом не только у жителей хлебной столицы, но и в соседних городах – Тортищеве, Дарнице и сельском поселении Сухомятке. А бабушка больше всего была занята тем, что контролировала жизнь собственных взрослых детей – сына Батона и дочери Горбушки. Под её колпаком находился и супруг, которого она таскала за собой, как какую-то важную вещь, которая всегда должна была быть под рукой.
– Здравствуйте, здравствуйте! – расплылась в приторной улыбке Тюря. – А мы не с пустыми руками. Вот вам новая банка солёных огурцов.
Мама Булка осторожно взяла банку и отнесла её на кухню.
Младшая Пшеничная наконец-то перестала терзать инструмент и, радостная, выбежала к гостям:
– Бабушка, дедушка, а вот и я!
– Кто это – я? – поинтересовался басом Тёртый Калач, опираясь на тросточку-ключ.
Плюшка застеснялась, потупила взор и по слогам произнесла:
– Ка-ра-вай…
– Какой такой Каравай? – удивилась старшая Пшеничная. – Хлебный мальчик?
– Меня… Меня зовут Каравай – это мой «севдоним», – заважничала малышка.
Рогалик робко выглянул из комнаты-библиотеки. Под мышкой у него была «Золотая Книга Пекарей».
– Не «севдоним», а псевдоним, придуманное имя, – объяснил отличник. – Здравствуйте, бабушка. Здравствуйте, дедушка.
Бабушка Тюря перевела взгляд на внука и всплеснула пухлыми руками:
– Ах, внучек, ты опять с книгой, молодец!
Это была единственная фраза, которой она удостоила внука. Как только внучка скрылась в гостиной, бабушка сразу последовала за девочкой, у которой неожиданно появилось второе имя.
Дедушка, которого
