волосы с плечей,
Как золотистый шёлк…
Не знаю, чем пленила нас эта незатейливая песенка. Может быть, пульсирующим ритмом мелодии. Словно билось сердце влюбленного молодого человека. Состояние такое близкое и понятное… Ведь в двадцать лет все мы были в кого-то влюблены. В песне звенела печаль разлуки и несбывшаяся мечта о счастье…
Мне снятся вишни губ
И стебли белых рук.
Прошло всё, прошло,
Остался только этот сон…
Остался у меня
На память от тебя
Портрет твой
Портрет работы Пабло Пикассо…
К сожалению, песню эту всё реже и реже доводилось услышать по радио или с экрана телевизора. А потом она исчезла совсем. У меня с тех лет сохранилась пластинка, – призналась подруга,– только я отвезла её на дачу. И вот мы едем на дачу. Включаем старенький проигрыватель «Юность». Крутится чёрный диск. И с каждым, знакомым до боли сердечной, звуком, всё ближе и ближе наша далёкая юность.
– Песня как волшебный ключик в мир прожитых лет, с их чувствами, событиями, встречами. Мы поворачиваем этот ключ, и в миг переносимся через годы и расстояния.
Работа в редакции «Правды Севера» давала мне счастливую возможность ездить в командировки по всей нашей огромной области, встречаться с удивительными людьми– самородками. Много было таких встреч за годы работы в газете. Сейчас в памяти всплывает самое – самое… Город Каргополь, заснеженный, вьюжный. Закованная в лёд Онега. Убелённые инеем купола церквей. Столбики дыма над крышами домов… И как подарок судьбы – встреча с Марией Хволынской, женщиной-легендой, собравшей и знающей на память почти все две с половиной тысячи частушек. Дочь священника, она учила детей грамоте в сельских школах. С котомкой за плечами, в которой умещалось всё её добро, она странствовала от села к селу. Потому, что как только становилось известным, что учительница эта – попова дочка и сама глубоко верующий человек, её лишали права учить детей в школе. И она снова искала место, где её никто не знает.
На склоне лет Мария Хволынская поселилась в Каргополе. Вырастила возле дома своего сад из 33 яблонь. От этого сада осталась одна единственная яблонька, что стоит напротив калитки её дома.
Я приехала к Марии Васильевне в морозном декабре. Меня встретила меленькая, хрупкая женщина, словно ожившая из сказки Крошечка-Хаврошечка. И была искренне рада нежданной гостье. Одетая в огромные серые валенки и теплый платок, повязанный концами за спину, она поразила меня голубым сиянием не по годам живых и ясных глаз. В них то и дело вспыхивала лукавая улыбка. Неожиданно она забралась на низенькую табуретку и запела:
Много горюшка у девушки
А виду не кажу
Отвернуся да утруся
Вновь веселая хожу.
…На прощанье Мария Хволынская перекрестила меня и сказала, значительно: «Знаешь, какой самый большой грех? – Жизнь не любить».
…Опять
