номер телефона и звонивших чтобы приколоться, лишь один сочтётся реальным хулиганом после поджёга на уроке кабинета географии и заставления его классной руководительницы по тому же номеру молить о прощении за телефонное хулиганство поверх ответа перед школой за порчу её имущества. После она же свяжется с моим отцом, посчитав меня много лучшим в школе в сравнении с подобными, и в пределах разумного удалённым от уровня желаемых отличников.
Отец хоть и сотрудник «защиты», но потакает моральное и физическое преступление в адрес неумеющего дать нормальный отпор, и допускающего своим же поведением такое к себе отношение, мать также не понимает в чём дело: «Ну вот почему ни к кому не пристают, а к тебе все лезут? Значит ты повод какой-то даёшь, позволяешь чтоб над тобой издевались», но никто из них так и не предпримет ничего дельного чтобы выяснить причину происходящего и устранить какой-либо грамотной мотивацией: за очередное недоразумение суётся книга с заставлением прочесть сегодня от сих до сих и под пересказ… Идеей фанатеющего историей отца найти друзей будет удивить на перемене парой вручённых им старых монет кого-нибудь из ребят. Но стоило это сделать, как сами они давным давно знали эти блестяшки не хуже него и меня-наученного, не породив на этом ожидаемого результата.
Ещё с четырёхлетнего возраста если не раньше, никто иной как бабушка, не меньше и больше провожавшая и забиравшая из детского сада, узревает постоянное уединение от коллектива из-за ненахождения с ним общего языка. Её просьба к родителям: «Андрей, Ларис, сводите его к психологу, почему он всё время один? Почему рисует одни линии?» особо не слышится, а состоявшиеся всё же походы к нему-бесплатному и пару раз не туда куда надо – к психотерапевту венчаются чем и ожидались водившей матерью: не больше пустой траты времени. Вернувшись домой ответится: «Он здоров. Сама ты больная».
Коллектив сверстников просто враг, если не игнориующее и не взаимно игнорируемое живое пустое место. Он собирается на перемене и о чём-то разговаривает; он каждый своими «кусками» (компаниями) тусует на улице, играет в футбол, подтягивается на турниках, обсуждает просмотренные новые фильмы. С ним живётся вплотную и круглый год даже после всех лагерей – пересекаясь в своём и гостевом дворах. Его поведение кажется слегка навеяным западной культурой – «втираемой» СМИ на тот момент. Его разговор и действия бывают просты и понятны, но повторить такое и за это влиться к нему не выходит. Его жизнь за пределами сада, школы, работы и учёбы остаётся надуманной предрассудочной загадкой. Его увлечения и перспективы неясны и далеки. Разговор с ним длится недолго, оставляет отпечаток недаразумений. Большинство, включая «элитный слой», с первой же связавшей с ним ситуации отшивает сразу – за непонимание и неподобие себе. И сколько не пытается вслушаться в его общение, понять и продолжить беседу, а после общаться дальше и быть во всём с ним – ничто не выходит.
«Я мог быть интересен
