провиант в большой лист, наполнив фляжку водой, я отправился дальше. Я не знал, куда мне нужно, куда я иду, где я вообще.
Несколько месяцев или лет назад (я потерял всякий счет времени) был такой же солнечный день, когда я направлялся в небольшой городок, где жил мой дядя, откуда меня и похитили. К тому времени дядя вернулся с фронта. Раненный. В грудь. Он более не мог сражаться. Я относил ему и его семье хлеб, потому что у них не было ничего. Я помню, как подошел к изголовью его кровати, как взял его дрожащую руку в сильную свою, как пытался сдержать слезы, глядя на его замотанную грудь, темно-лиловые синяки под добрыми глазами, разорванные сухие губы, бледные впавшие щеки и редкие обгорелые черные волосы. Помню, как наши взгляды встретились, и он улыбнулся… Но тут раздались шум, крики, грохот; разрушился дом, набежали солдаты и… я потерял сознание о страха и удара по голове. А очнулся в их поезде.
Я брел по краю водоема, держа коня под уздцы. Снова стало страшно и вдобавок как-то совестно, что столько людей погибло, а я выжил. И чего я им так приглянулся?.. легче это разве, остаться среди такого ужаса, когда страх наваливается со всех сторон и подстерегает за каждым кустом и деревом, из каждой тени ждешь по вражескому солдату? – Нет не легче. Но я решил, что буду бороться, уж лучше умереть в борьбе, чем глупо, из-за страха.
Я зашел в густой еловый лес. Было свежо и темновато. Пробиваться через густые колючие заросли с конем было ужасно не удобно, но отпустить моего друга я не мог. Ветки хлестали и царапали лицо и руки, плащ цеплялся за сучья и иголки; казалось, тонкие, гибкие ветки так и норовили выколоть глаза; болотистая почва затягивала слабые ноги. «Господи, да куда же я зашел?» – с отчаянием думал я, пробиваясь сквозь неприветливую природу. Но вот, деревья начали редеть и вскоре расступились. Передо мной расстелилась зеленым свежим ковром поляна. Я поглядел вниз и увидел красные ягоды – клюква. Я упал на колени и стал ползать по зеленому ковру с этой благодатью, которой было немного. Пройдя немного вперед справа показались заросли малины и несколько яблонь. Пока я углублялся в свежие, влажные от росы кусты малины, в воображении возникло теплое летнее ранее утро. Тот же мальчик бежит босиком по мокрой от росы траве, – бежит по лесной опушке к огромному кусту малины. Он заходит в его прохладную тень, ступая по сырой холодной земле; стволы колются, но он не чувствует этого. Тонкими умелыми пальцами он срывает одну за другой спелые, налитые соком ягоды, поблескивающие каплями росы, таящие медом во рту. Наевшись сладких ягод, он накладывает малину в кружечку, в карманы и, оттопырив их, бежит домой, полный радостной мыслью обрадовать свою мать, отца, сестер и братьев… ведь он старший, он – первенец!..
Мне не верилось, что я когда-то был этим радостным мальчишкой…
Куст малины был пройден мной насквозь. Я сделал еще несколько шагов и вдруг увидел невдалеке тропинку. Она шла
