сколько же моих сил нужно тебе? Сколько?! Хотя, это не так важно. Только знай, тебе не сломать меня… Не сломать…
Стиснув дрожащие губы до боли, я подобрался к моей сестре. Мы были одного возраста. Помню, как вместе играли мы на небольшом лугу, как ходили по землянику, как вместе выгуливали гусят и бегали от злой гусыни… помню ее звонкий, как весенний ручей, задорный смех… Я помню, как однажды ее семья уехала в другую деревню. Как мы, встречаясь редко, крепко обнимали друг друга, когда были еще детьми… А сейчас она лежала передо мной, не видя и не слыша ничего, устремив пустой взгляд туда, куда отправилась ее душа. Я убрал прядь русых спутанных волос с ее мертвенно-бледного лба, закрыл ее восхитительно большие, когда-то зеленые глаза. Ее грудь больше не вздымалась. Все было кончено. Ее тело было полностью изранено: видимо, кто-то поиздевался. Красно-багровые пятна уже давно запекшейся крови на ее платье давали знать о том, что ее тело было специально изуродовано наглецом. Машинально я насчитал около семнадцати ран, нанесенных, судя по всему, штыком или ножом. Каждую из них я чувствовал на своем теле; как страшно было осознать, что она, это прекрасное невинное создание, умирала, мучаясь от боли. И зачем она только оказалась на этом поле!? Я огляделся: вокруг ни ее отца, ни матери… Боже!
Я похоронил ее на лесной опушке, не омыв тела; лишь прочитал несколько молитв и посадил на пригорок могилки куст лесных ромашек. Я плакал, даже не стараясь сдержать ни слез, ни крика, ни стенаний.
Я свистнул; эхо раскатилось по лесным окрестностям далеко-далеко. Скоро галопом примчался мой конь, темно-коричневый с белым пятном на лбу. Я потрепал его по гриве, прислонился головой к его теплой морде, оставив на его шерсти свои слезы. Взяв его под уздцы, я был рад излить душу своему верному другу, который как будто понимал каждое мое слово, сочувствовал черными большими глазами и время от времени потряхивал головой.
Опухшими глазами я оглядывал поле. Мне вспоминался мой первый сенокос. Тот же черноволосый мальчуган старается на поле среди взрослых мужчин и женщин, усердно скашивает высокую сочную траву своей маленькой, специально для него смастеренной косой. Палит солнце, двигаться тяжело; на лбу и висках мальчишки уже давно выступили большие капли горячего пота. Чтобы облегчить этот труд, он представляю, что он – великан, и его оружие – коса. Один ее взмах – и десятки врагов падают навзничь. Вдруг откуда-то появляются силы, взмахи становятся чаще и увереннее, резвый мальчик продвигается вперед, вперед…
И эти крестьяне оказались травинками на пути жестокого великана. Всякий, даже самый крепкий и сильный стебель все равно рухнет под острым металлическим лезвием.
Вдруг рядом раздался шорох и глухой стон. Я замер. Звуки повторились совсем рядом. Остановив коня, немного нагнувшись, изгибаясь как кошка, я зашагал через трупы на таинственный зов. И вот, в шагах трех
