метнуть успела, и гривой своей тряхнуть, и покраснеть, и вновь, потупившись, уже стоит. Смеется он такой быстроте, да непосредственности.
– А вот, и не угадала, – отсмеявшись, говорит. – Ты, конечно, со временем, в таких же клуш, превратишься, но пока выглядишь, как человек еще. А человеку, негоже смотреть, что дети, со взрослыми вытворять могут. Жестоки они больно.
– А зачем же выпустили их?
– Око за око, зуб за зуб. Для справедливости выпустил.
– Странная справедливость у вас, когда я тут стою, разговариваю, а внизу моих родных током, да иголками…
– Справедливости значит, желаешь?
– Да! Желаю!
Встает он с кресла. Чик ножичком, чик. И еще раз, чик-чик. Разрезает пластмассовые застежки на ней.
– Вставай, – резко командует. – Грудью на стол ложись. Нет, не локтями, грудью. И ноги раздвинь. Да, не так! Шире! Готова? Не передумала? Нет?!! Ну, считай свою справедливость, не сбейся.
Поводит деревянной указкой по обоим полушариям. Прицеливается, да, как врежет, со всей силы! До десяти она, сосчитать успевает, прежде чем он ее обратно в рамку вставляет. На край стола задним местом оперся, прямо там, где она, только что извивалась. Смотрит задумчиво.
– Ну, как справедливость? Жжет?
– Жжет.
– Ты школу то закончила?
– Да.
– И практика, через месяц?
– Да. Через месяц.
– Понятно, – усмехается он.
– Чего смешного?
– Не справедливости ты хотела.
– Как же не ее?
– Наказания ты хотела в компенсацию за то, что пока родных твоих, током да уколами, мысли твои, о другом. О том, что сейчас вытворять хочешь.
Ничего не отвечает она, только к паху его, лицом тянется. Помогает он ей, встречным движением. Презрительно смотрит, как она управляется…
15
… Вздыхает Умрия. Не так, ей захват представлялся. Не хватает героики, романтики. Стрельбы, взрывов, крови. Густых цепей автоматчиков, без единого выстрела, печатающих шаг навстречу горячему свинцу, которым их поливают из пулеметов, злобные люди в белых халатах. И все это на фоне гигантской вогнутой тарелки радиотелескопа, смотрящего прямо в небеса! А тут? Буднично, как-то все происходит! Ну, ток, ну процедуры медицинские, ну девчонка по мягкому месту получила; никакой фантазии. Понимает, конечно – небывалое дело он творит. И еще одно понимает. Как встретились все, за утренним чаепитием, события, только так и могли развиваться. Детали не в счет. Это, как в предложении. Вставь наречие, вставь прилагательное, но суть, все равно подлежащее со сказуемым определяют. Так и здесь. Задолго, еще, будучи МуУчОс, такой он ход событий предопределил. За двести лет, до самого события, все обречены были. Даже те, кто еще и не родился. Обречены. Точка…
…Ранее утро, следующего дня. Спит Донг, на белой кушеточке прикорнув, в кабинете.
