через три дня, как и предписывают осторожным людям правила карантина, отряд Меченого отправился в путь. Вытянулся короткой кишкой из ворот перевалочной базы и минут через двадцать растворился в лесу. Словно и не появлялся тут никогда. Лишь ветерок утренний, да пение бодрых пташек, на лугу остались.
Теперь вожак убедился, что Иван действительно заразу не подхватил и к продаже готов. Всё это время пленник сидел один в каменном закутке, с открытым небом над головой, аккуратно расчерченным на квадратики железной решёткой. Совсем плохо стало на вторую ночь, когда взялся надоедливо моросить мерзкий, совершенно осенний, дождь. А уж когда пришло стылое утро, Ивана затрясло так, что лязгом зубов, кажется, часового на вышке вспугнул. Тело колотило бесконтрольно и неудержимо, мясо от костей вибрацией точно отшибло. От каменных стен тянуло могильным холодом и тошнотворным запахом перепрелого, заживо гниющего мха, что прижился в пазах аляповатой кладки. А днем, когда солнышко разошлось припекать, в каменном мешке сгустилась вязкая, влажная духота, вонявшая всем тем, что годами впитывалось в стены, пол, и особенно – в бетонный, выщербленный жёлоб. Чтобы не задохнуться, Иван, время от времени, подпрыгивал, цеплялся за ржавые прутья над головой, подтягивался и жадно хватал ртом кусья относительно свежего воздуха. Правда руки не могли долго удерживать на весу многострадальное тело и приходилось вновь с головой окунаться в мерзкое болото собственного ада. А следом приходила ночь… Одно радовало: биозавеса дело знает туго и заболеть Ивану не светит, даже в свете всех его мучений.
Отряд у Меченого собрался совсем маленький, семь бойцов всего, и бедный – все со старыми, облезлыми винтовками. Автомат полагался одному лишь вожаку, но и тот короткоствольный, в реальном бою, на открытой местности, почти бесполезный. Меченый ласково величал его ублюдком, всё грозился выбросить, но замены пока не находилось и ублюдок продолжал обитать на широкой спине хозяина.
На этот раз Ивану не пофартило налегке путешествовать. Руки ему крепко связали спереди, чтобы с нуждами своими мог самостоятельно управиться, а на тощую спину взгромоздили объёмный мешочище с дорожными припасами. Лямки стянули в три узла на груди так, что захочешь – не скинешь. Теперь сторожить невольного носильщика необходимости не было: с таким мешком в побег пускаться – людей смешить. Короче говоря, все положением дел остались довольны. Кроме Ивана, конечно. Хотя, его мнения никто и не спрашивал. Мнение мула вообще людей редко интересует, давно подмечено.
А лес вокруг нарос дивный: деревья стройные, высокие, стоят гордо, не горбятся, нижние ветви на такой высоте начинаются – шапку держи. Возле корней одного такого красавца Иван устроился на привал: мешок привалил к стволу, сам привалился к мешку. Чугунные ноги перед собой бросил и блаженно зажмурился. Лишь бы не перекурчик! Ну, хоть на полчасика бы задержались.
– Эй, астариец! – негромкий бас заставил Ивана подобраться и торопливо открыть глаза. Над ним безобразной глыбой навис Меченый и брезгливо морщил извилистый шрам. Словно
