напомнил мужчина, красиво склонив голову в учтивом полупоклоне. – А также до сих пор мы пользуемся тем оружием, что было куплено на задаток, и ездим на лошадях, которых выклянчил Чёрный Джон. Считайте, что мы просто выплачиваем долг.
Анжелина внимательно осмотрела разбойника, не доверяя его словам. На лице её, впрочем, не отразилось ни одной эмоции.
– И всё, о чём я смел бы мечтать, – это лишь о том, чтобы в нашей поездке в Египет на корабле была ещё одна дама. Прекраснейшая из всех женщин на земле, – тихо проговорил испанец, лаская девушку взглядом.
– Вы забываетесь, атаман, – холодно ответила красавица, понимая, что речь идёт о ней. – И много на себя берёте.
– Вовсе нет, миледи. Это всего лишь мечта, которой – я прекрасно знаю – не суждено сбыться, – галантно поклонился Токкинс.
– А Вы мне нравитесь, мистер… Я забыла Ваше имя.
– Джим.
– Джим. Джеймс Токкинс. Я запомню, – чуть взмахнув ресницами, едва заметно улыбнулась маркиза.
Испанец снова поклонился в знак учтивости.
– Конечно, я никуда не еду, мой романтичный разбойник, – почти мягко вымолвила Анжелина, и мужчине на миг показалось, что она погладила его взглядом. – Меня ждут политика и моё королевство. Вы же сами прекрасно понимаете, зачем я хочу убрать с дороги кузину.
– Я ничего не понимаю в политике, – ответил Токкинс, поведя головой. – И мне совершенно всё равно, кто будет управлять этой страной.
– Значит, Вы так же, как и все, считаете, что у меня просто нет сердца? – понизив тон, спросила девушка, пытливо сверля мужчину взглядом.
– Нет, – возразил испанец, поведя головой. – Просто оно ещё не оттаяло. Но я верю, прекрасная леди, что когда-нибудь настанет такая весна, которая растопит льдинки и в Вашем сердце.
– Для наследницы престола это опасная игра, – заметила Анжелина. – А после исчезновения Элиссы Английской принцессой Уэльской буду объявлена я, как ближайшая её родственница.
– Я всё понял, Ваша Светлость, – Джим снова поцеловал руку гостьи, надолго прильнув губами к холодной белой коже красавицы. – И всё-таки сердце Ваше – это цветущая роза, закованная в лёд. Она живая и прекрасная, а ледяная корка ей ничуть не вредит.
Маркиза несколько секунд смотрела в странное бледное лицо испанца с горящими глазами и вдруг спросила просто, без надменности и кокетства:
– Скажите мне, Джим, я действительно нравлюсь Вам вот такая, какая есть? Колкая, холодная и бессердечная?
– Это всё сплетни, – отрицательно качнул головой Токкинс и опустил на миг роскошные ресницы. – Вы не такая. Я вижу Вашу душу.
– Лучше молчите, – оборвала его красавица, стукнув по спинке кресла кулачком. – Правду мне никогда не услышать ни от одного мужчины в мире!
Лишь на секунду испанец опешил, но, подавшись вперёд, проникновенно произнёс:
– Вы зря так считаете – я искренен с Вами, миледи!
Его
