чуть больше длины ладони, рукоятка была из дерева с углублениями для пальцев, чтобы можно было надежно держать нож в руках.
– А это что такое? – спросил Евсеев и уставился на «Артиста».
Было видно, как лицо его дрогнуло, ноздри широко раздулись, а выпученные глаза устремились на финку, которую аккуратно держал Кудрин.
– Не моя эта финка, я же не по этой части, – пробурчал «Артист».
– Конечно, не твоя, с неба свалилась, – ответил Женя, аккуратно упаковывая нож в кусок бумаги, лежавший на столе.
– Да, Кашкин, – сказал Евсеев, – у тебя тут не только азартные игры, но и люди с холодным оружием.
– Да я не знал, – запричитал он.
– А теперь – все наверх и в машину, – громко произнес майор, – только без фокусов, ствол всегда со мной.
В отделе Женя, по договоренности с майором, в отведенном ему кабинете, решил сам опросить «Артиста».
Когда его привели в кабинет, Женя еще раз более внимательно посмотрел на него. Перед ним стоял худощавый человек небольшого роста с бледным продолговатым лицом. Но несмотря на его усталый, заторможенный вид, взгляд был цепкий, настороженный, готовый к любой провокации. Потертый пиджак бросался в глаза, как будто он всем говорил, что я, мол, простой рабочий парень как большинство граждан. Однако, длинные пальцы рук наводили на мысль, что он либо музыкант, либо вор-карманник. И еще, Женя обратил внимание, что на среднем пальце его правой руки красовалась татуировка с изображением паука, а на безымянном – татуировка с бубновым тузом.
– Ну что, гражданин, Варламов Петр Сергеевич, допрыгался, – проговорил Кудрин, – криминалистику еще никто не отменял, так, что через пару часов будет заключение эксперта о наличии твоих пальчиков на ноже.
Пот выступил у него на лбу, губы задвигались, судорожно глотая слюну, он отвернулся, уставившись в окно.
– Ну что, так и будешь молчать? – спросил Женя.
– Ну, признаю, – неожиданно сказал «Артист», – купил нож вчера на Даниловском рынке.
– Ты же знаешь, что финский нож с таким лезвием приравнивается к холодному оружию, – тихо проговорил Кудрин.
Затем, как его учили в школе милиции, он сразу же задал еще вопрос, абсолютно не относящийся ни к ножу, ни к карточной игре.
– Где брошка-балеринка? – громко спросил он.
«Артист» встрепенулся, поднял на Кудрина глаза, пытаясь сообразить, что ответить.
– Еще раз спрашиваю, где брошка? – повторил вопрос Женя.
«Артист» промолчал, как будто не слышал, полез в карман куртки и спокойно достал ту самую брошку-балеринку, рисунок которой прочно въелся в память Кудрина.
– Все равно перед камерой меня будут обыскивать, так уж лучше я сам ее вам отдам, – не моргнув глазом, сказал Варламов.
– Откуда она у тебя? – спросил Кудрин.
– Да вчера, вечером перекинулись в очко, а у «Тюри» деньги
