листок бумаги и стал внимательно рассматривать рисунок; он смотрел на него минут пять, потом взгляд его переместился на капитана, затем на Кудрина. Еще несколько минут Лайман рассматривал рисунок, потом передал его Кудрину.
– Несколько дней тому назад ко мне приходил человек с брошкой, похожей на этом рисунке, – медленно проговорил Лайман, – продавать он ее не хотел, а лишь попросил оценить ее стоимость. Это была дорогая старинная брошь, изготовленная во Франции ювелирным домом «Ван Клиф». Этот экземпляр, с изображением балерины на брошке, принадлежит к первым работам французских ювелиров и, скорее всего, был изготовлен где-то в начале века. Я тогда оценил ее где-то, в размере одной тысячи рублей. Потом этот человек ушел и больше не заходил к нам в мастерскую.
– А кто этот человек? – быстро спросил капитан.
– Истинный бог не знаю, – ответил Лайман.
– А если хорошо подумать, Борис Моисеевич, с учетом ранее высказанных мной мыслей, про шепот вороны, – с улыбкой проговорил Зайцев.
Немного помедлив, ювелир обошел вокруг стола, как бы соображая, что говорить и подошел к капитану.
– «Артист» это был – местный мошенник, сказал Лайман, – я с такими людьми стараюсь не общаться, я даже с ним вышел разговаривать на улицу.
– А Вы ведь его раньше знали, Борис Моисеевич, – укоризненно проговорил Кудрин, – даже кличку его назвали.
– Да, где-то лет пять тому назад, он мне заказывал золотую мужскую печатку, а что касается клички, то так его тогда дружки называли. У меня даже сохранился его номер телефона.
Лайман подошел к шкафу, взял какую-то папку и порывшись достал корешок квитанции, на котором была написана фамилия «Варламов», под которой авторучкой был приписан номер телефона.
– Судя по номеру телефона, этот Варламов живет на нашей территории, – сказал Зайцев.
– Да, – подтвердил Лайман, – он местный, я его несколько раз видел в кафе у магазина «Тысяча мелочей» на Ленинском проспекте.
– Ну, спасибо, Борис Моисеевич, – проговорил, прощаясь, Зайцев, – до будущих приятных встреч и не делайте больше так, чтобы ворона снова прилетела ко мне.
– Всего хорошего, – сказал ювелир и сел за свой стол.
На следующее утро Кудрин вновь приехал в Октябрьский РОВД и сразу направился к майору Евсееву. Выслушав Женю, он как-то странно на него посмотрел и, поджав кулак к щеке, не спеша стал говорить.
– «Артист» – это известный в районе «щипач» – вор-карманник, – проговорил Евсеев, – тебе видимо в школе милиции говорили о такой категории воров. Это, брат мой, высшая каста преступного мира. Виртуозы своего «дела», они иногда сравнивают себя с артистами оригинального жанра. Образ «щипача» совсем не похож на образ традиционного преступника – это не амбал, которому мать-природа выделила одну единственную извилину и, который способен лишь на разбойные действия. Преступный мир всегда преклонялся перед дисциплиной «щипачей». Они ведь, уважаемый Евгений, спиртного не употребляют, по утрам
