в тёмную кружевную шаль. Пальцы коченели и не слушались. Из каждой щели струились ледяные сквозняки, оконные рамы изнутри покрылись инеем.
Пожалуй, она правильно сделала, заведя часы. Привычное тиканье хоть немного растворяло ночную тишину пустынного дома. Некогда светлая и наполненная родными голосами, усадьба теперь мрачнела совершенным отсутствием звуков.
Того, что доносилось из рощи, лучше бы совсем не слышать. Треск выстрелов пугал чёрных птиц, взлетавших тучами с нагих осенних деревьев.
Отряды проходили совсем близко к дому. Нарочно так делали – вели связанных впереди, подгоняя штыками, косо посматривая на усадьбу. У главных аж слюнки текли при виде особняка. Всех, кто не успел сбежать, уже или сослали, или расстреляли. Лишь гнездо Кашиных оставалось нетронутым.
Но и это ненадолго. Каждое движение стрелок на часах приближало их появление. Они войдут, предъявят бумагу. Будут рыскать по шкафам, вытаскивать мебель, швырять посуду. Кривые царапины по паркету, трещины и сколы на изразцах, едкий дым от костра из картин и икон в парке…
Скотный двор уже разграбили. Курей и свиней порезали, коров и лошадей увели. Собак пристрелили.
Прошлой ночью визжала дочка бывшего городского головы. Та, что вечно надменно морщилась и называла Кашиных «торгашами». Каждый месяц новое платье, брошка, шляпка. Карета красивая. Была. Градоначальник пытался с ними договориться, да получил пулю в лоб. Вчера пришли и за его дочкой.
А сегодня придут сюда. Вот они, один за другим выходят из парадного на площади. В сырой ночной тишине Параскева слышала, как десять пар сапог, хлюпая, месили ноябрьскую грязь. Прикрыв глаза, рассмотрела даже штыки, торчавшие за плечами.
Часы тикают, неумолимо приближая крах. Стёкла дребезжат.
На столе – резная шкатулка. Всё, что осталось. Родители не взяли эти украшения с собой. Мать сказала, на них можно будет что-то выторговать.
Параскева выпрямилась, поведя плечами. Быстро осмотрелась. Теперь даже свечей не зажигали, и глаза привыкли к темноте. Жаль, времени мало. Схватив с полки маленький яшмовый подсвечник и малахитовую шкатулку, поставила их на стол и сюда же вытряхнула украшения. Кулон с изумрудом, кольцо с рубином, серёжки с чёрными жемчужинами, браслет с топазами. Бусы из прозрачного янтаря. Чётки, по которым молилась ещё прабабушка. Параскева сняла с платья брошку, которую носила, прикрывая шалью, и положила на стол.
Хорошо, что теперь так тихо. Склонив голову, Параскева присмотрелась. Отлично, им шагать ещё долго. К тому же, сухое дерево уже скрипит, вот оно накреняется и с хрустом падает поперёк и без того непроходимой дороги. Что-то кричат, ругаются. Или остановить их, или сделать что задумано. Бессмысленно. Эти сгинут, придут другие.
Что ж, придётся смириться. Вспомнив своё намерение положить всю себя на борьбу с ними, Параскева грустно улыбнулась. Не выйти ей из этой схватки победителем. Живой бы остаться.
Отгородившись от приближающихся силуэтов, Параскева повела ладонями над лежащими на столе украшениями. По пальцам пробежали иголочки, в жилах полыхнуло. Тихо произнося слова, направила потоки лавы в камни. Собирала всё, до чего могла дотянуться, каждую искорку, каждое воспоминание.
Камни наполнялись и начинали потихоньку пульсировать. Шаги звучали всё громче. Параскева соединила ладони и глубоко вдохнула. Что бы ни случилось, она не исчезнет бесследно. Ссыпав вещицы со стола в шкатулку, последняя хозяйка огромного купеческого дома спрятала их под половицей. Конечно, тайник найдут и, возможно, все украшения разойдутся по разным рукам. Но рано или поздно они снова соберутся вместе.
Осталось несколько секунд. Пробежав внутренним взором по замершим комнатам дома, Параскева улыбнулась. Непрошеным гостям здесь не рады. Впрочем, они могут войти. Ведь нужно ещё суметь выйти.
Двойные двери дрогнули под грохотом ударов. Увидев, как на пол слетели кусочки отслоившейся краски, Параскева выпрямилась, оправила шаль и пошла открывать.
1.
Звонок в дверь как всегда не вовремя. Кира как раз заканчивала выводить завитушки на эскизе стрелок часов, когда раздался противный треск. Интересно, из каких соображений тётя Маша выбрала настолько отвратительный звонок – мерзкое дребезжание заранее создаёт гадкое отношение к тому, кто пришёл. Как негостеприимно.
– Кира, посмотри, кто там! – прокричала тётушка.
Разумеется, разве она отлипнет от своего сериала. Кира отложила карандаш и приняла вертикальное положение, в глазах сразу потемнело – слишком долго просидела, закинув ноги на стол и выводя вензеля и римские цифры в скетчбуке. Монитор зиял пустым пространством. Сроки поджимают, а макет даже не начат. Зато набросков в блокноте всё больше и больше. Жаль, за них не платят. Вздохнув, Кира надела пушистые тапки-кролики и пошаркала к входной двери. Увы, визитёры ещё не
