и закрасила перстень так, что получился рубин. Унимая дрожь в руках, кое-как закончила набросок, закинула блокнот на стол и выключила лампу.
К двум часам уснуть так и не удалось. За стеной грохотала музыка, доносился гогот, клёкот, визг, ржание и ещё целая гамма пьяных звуков. У сталинок вроде должны быть толстые стены, но здесь законы звуконепроницаемости, увы, бессильны.
Соседняя квартира, трёшка, принадлежала девице чуть постарше Киры. Доминика не работала, училась в магистратуре какой-то академии, жила с женихом. Её родители, видимо, в нём сомневались, раз подарили квартиру до свадьбы, а не после. Хотя жилплощадь, скорее всего, купил дед. Однажды Кира видела, как они с внучкой выходили из дома. Чересчур сладенькая улыбочка соседки вызывала тошноту. Дедуля щекотал её под подбородком и называл Никушей, а потом сел в огромный, сверкающий пафосом, автомобиль с водителем и укатил. А Никуша с сахарной улыбочкой махала ручкой ему вслед.
Но как только машина скрылась в арке, лицо Никуши приняло обычное брезгливо-высокомерное выражение – как будто всё вокруг решительно недостойно даже её взгляда, да ещё отвратительно воняет. Распустив длинные белокурые волосы, Доминика модельной походкой направилась к подъезду, не забыв картинно осмотреть свою шикарную машину. Ради парковочного места для этой дорогущей колымаги вырубили несколько кустов сирени редкого сорта.
С месяц назад дедуля Доминики преставился. Сорока дней ещё не прошло, а любимая внучка уже с удовольствием просаживала его деньги на пьянку с так называемыми друзьями.
Кира рывком скинула одеяло и встала. Распахнула окно. Во дворе шуршали листьями деревья, отбрасывая кружевные тени в свете фонаря. Скоро листва пожелтеет, покраснеет, и тщедушный городишко хоть немного приукрасится. Угрюмая серость промышленного Добромыслова угнетала. Вот в Питере тоже много серого цвета, но там кругом красота, история, можно часами гулять с планшетом и рисовать, рисовать… Туман, свинцовые волны, холодные камни, колонны, застывшие маски львов…
Рисовать ночи напролёт, просыпаться ближе к полудню и пить свежесваренный кофе, глядя на город из окна мансарды…
Пока же приходилось довольствоваться удобным широким подоконником в старом доме сталинской застройки. Окно, выходящее во двор, давало неплохой обзор и возможность рисовать с натуры. Забавно, дом отремонтировали только с внешней стороны. Часть, выходившая на проспект, приятно зеленела матовыми фасадами, беленькие фальшкарнизы и балконы с гнутыми металлическими прутьями сияли новизной. Но стоило войти во двор, как дом превращался в облупившуюся халупу болотного цвета с крошащимися балконами (некоторые полностью отвались) и потрескавшимися стенами.
Соседки по площадке, три сестры, неутомимо пытались внести красоту в ветшающее уныние – разбили в палисаднике цветник, служивший неплохой натурой. Пока девчонки копошились в земле, Кира, сидя на подоконнике, зарисовывала цветы и фигуры. Особенно удачно вышла та самая сирень, которую потом выкорчевали по поручению дедули Никуши.
Доминике плевать на сирень и на палисадник, куда она с дружками после попоек сбрасывала мусор.
