но потом всё снова. А ещё эта история, с ней, – Никита махнул в сторону двери, где недавно скрылась Нэнси. – Она ведь права, я действительно поступил отвратительно.
– Страдания от женщин, – ухмыльнулся Цой.
– Скорее у них от меня.
– Привязанность к земным вещам это и есть страдание. Вот возьми меня. У меня было всё: слава, деньги, девочки. Не буду врать, что я не желал всего этого. Конечно, желал, как и любой нормальный пацан. Получается, что я счастливчик? Ведь мои желания сбылись. Так ведь нет. Когда мы пили дешёвый портвейн в электричках и бренчали на гитарах у кого-нибудь на квартире, я чувствовал себя более счастливым, чем на сцене «Олимпийского» перед десятками тысяч вздыхающих по мне девчонок.
– К чему это всё?
– К тому, что нужно решать сердцем. Мозг убеждает тебя, что для счастья нужно: это, это и вот это. Но правда всегда остаётся за сердцем.
Цой вытащил из кармана прозрачную упаковку от леденцов «Тик Так», но вместо продолговатых конфет внутри был насыпан белый порошок.
– Держи, – он передал упаковку Никите.
– Что это? Зачем?
– Пусть твоё сердце решит, что с этим сделать. Можешь выкинуть, как тогда в детстве, а можешь употребить по назначению. Решай.
Никита долго смотрел на упаковку, а когда повернулся, чтобы сказать что-то Цою, того уже не было рядом. Вокруг была только тёмная октябрьская ночь.
12
В день Никитиных похорон была ужасная погода. Если с утра ещё немного проглядывало солнце, то к тому моменту, когда процессия с гробом прибыла на Северное кладбище Санкт-Петербурга, принялся яростно задувать сильный пронизывающий ветер. Несмотря на то, что это был только лишь октябрь, с неба сыпал мелкий противный снег. Ветер подхватывал колючие снежинки и с жестоким наслаждением лупил ими собравшихся на кладбище людей.
Пришло не меньше сотни человек. Те, кто постарше, вели себя торжественно и деловито. Для взрослых людей, со временем, похороны превращаются в пусть и печальный, но всё-таки обыденный ритуал. Они разливали по пластиковым стаканчикам заготовленный алкоголь, нарезали простенькую закуску, занимались другими организационными вопросами и даже, время от времени, перешучивались. Молодёжь выглядела совсем по-другому. Мы потеряно бродили по пустынной территории кладбища, слабо понимая, что мы здесь делаем и что от нас требуется. Для многих из нас это была первая встреча со смертью. Тем более, когда умирает не бабушка или дедушка, а твой ровесник, твой друг. Я думаю, что многие в этот день всерьёз осознали, что их жизнь не вечна.
Никита лежал в открытом гробу – бледный и серьёзный. В жизни он всегда старался выглядеть ироничным и насмешливым. Так что это посмертная серьёзность смотрелась немного фальшиво, как будто в гроб положили другого человека. Хотя, кто знает, может быть только после смерти он смог сбросить внешнюю беспечность и никем больше не притворяться. В любом случае, мне было безумно жаль, что мы больше никогда не встретимся
