про то верно ведая, одеяла пуховые с собой имели, но по хитрости своей сего не разгласили: «Неча мол дураков уму-разуму наставлять, пусть сами развиваются. А не разовьются – так оно еще и лучше: и дальше их в глупости держать».
И видит тут Колотушкин да и мухи тоже, сидит там посреди самого кратера этого сам царь-государь лунный, ноги в плед обернул, плед полосатый такой со звездочками, и чай пьет. И Колотушкин тут невольно подумал:
– Ишь прыткачи какие, мерикашки-то, дельцы эти. И тут уж свой товар внедрили. И чего к нам-то тогда лезут, что им Луны что ли мало? А чай тот, что царь лунный попивал, просто из чистого песку был, потому что на луне ничего иного кроме песку-то и нет. И как такое пить можно для науки пока непонятно, хотя в природе и всегда больше всякого непонятного.
Тут царь всю братию значит, Колотушкина да мух, чай пить приглашает, а Колотушкин ему: «Благодарствуем, мол, только что из-за стола». А царь ему ответствует: «Чай, чай-то, дело не вредное, а больше полезное. Мозги освежает и силы прибавляет». «Да мне нельзя ни пить, ни есть», – Колотушкин отпирается: «Мухи, мол, не поднимут, если назад-то лететь».
«А зачем назад? Вперед лететь надо!» – царь говорит. «Ладно, не хочешь чаю давай в карты играть». Сел Колотушкин за карты, а карты тоже из сплошного песку, и как ими играть если они рассыпаются? Ну и проигрался Колотушкин, конечно, в полный пух, то есть в песок. Мух проиграл, усы проиграл, хотел было все назад отыграть, Землю-планету на кон поставил, но и Землю вместе с Марсом и Венерой и со всем хозяйством проиграл.
Пригорюнился тут Колотушкин, без усов и без мух жить пожалуй и можно, а вот без Земли-то как? Да и мухи еще жужжат хором: «Вот дурак, Колотушкин-то! Вот дурак!» А Колотушкину так стыдно стало, хоть сквозь землю проваливайся, то есть сквозь Луну. И начал он даже понемножку проваливаться. Царь же, государь лунный стал тут хохотать от радости просто совсем как сумасшедший: что теперь вот он такая важная персона – Земли, Марса, Венеры и Луны владыка.
Часа два наверно этак ржал да ржал, а потом захрипел, хахрюкал да и рассыпался, и очевидно стало, что и он-то был тоже совершенно из песку.
«Вот тебе бабушка и огурец!», сказал на то герцог Колотушкин, а что ж тут еще можно было сказать? И бывают же этакие явления в природе! А мухи тоже в свою очередь жужжат: «Вот к чему страсти-то несдержанные ведут. Разрадовался уж больно – вот и окочурился совсем беспредметно!»
Сел тут Колотушкин поскорей на ковер-самолет свой мушиный да и полетел прочь от греха подальше, покуда еще какого-нибудь худого чуда не случилось. А историю эту никому он после не рассказывал, расскажи-ка, пожалуй, кому, так и услышишь тут же: «Ври больше!» И вообще герцог Колотушкин считал, что не для того у человека уши растут, чтобы в них всякие неприятные речи попадали, а потому и сам больше помалкивал и вату в уши затыкал, от всяких пагубных излишних звуков.
А если
