помощи. Мы так удивились увиденному, что обалдело стояли, глядя на это зрелище, раскрыв рты. Из машины выскочили люди в белых халатах, перчатках, с повязками на лицах. Нам тут же сообщили, что, возможно, мы находились в контакте с холерным больным во время отдыха на турбазе, и теперь нам необходимо обследоваться и пройти карантин.
– Я же говорил, – гордо заявил Валерка.
Люди в белом быстренько похватали нас, засунули в свою машину и куда-то повезли. Мы едва уговорили их заехать к бабушке с дедушкой, чтобы забрать наши вещи. Они согласились, сами вышли из машины, попросили наших перепуганных родственников выдать им наши пожитки и привели в ужас всю деревню своим видом грозных санитаров, увозящих нас в неизвестность. Когда дедушка с бабушкой волокли к машине нашу большую корзину с грибами, медики сопротивлялись, уверяя, что грибы нам в ближайшее время не понадобятся.
– Оставьте их у родственников, – сказал какой-то санитар.
Папа уже хотел было последовать указанию, но мама возмущённо заявила:
– Что это за репрессивные меры, может, нам уже вообще ничего не понадобится! Толя, ставь корзину в машину.
Она всё ещё не верила, что всё происходящее реально и что везут нас действительно на карантин. Но она ошибалась. Нас ненадолго завезли домой, мы оставили свои вещи, удочки, а грибы засунули в холодильник и налегке отправились всё в той же машине, вместе с теми, кто так усиленно старались нас изловить, туда, где нас должны были обследовать.
Нас привезли в недавно построенное на краю города здание профтехучилища. Оно стояло немного в отдалении от жилых кварталов, имело большой двор и спортплощадку. Всё это по периметру было обнесено красной лентой с табличками « Вход запрещён! Опасная зона!» Вообще-то нас привезли уже вечером и всего этого мы в тот момент не заметили. Увидели только, что у входа в корпус стоят милиционеры.
А войдя в фойе, мы будто бы вновь оказались на нашей турбазе. Навстречу нам шёл высокий толстяк всё в той же рубашке петухами, а откуда-то сверху доносились звуки аккордеона. Единственное, что смущало – в руках у дядьки был эмалированный детский горшок.
– О! Привет! Нашего полку прибыло. Скоро все соберёмся, – приветствовал нас толстяк.
Мы стояли, как вкопанные, удивлённые не столько встречей со старым знакомым, сколько детским горшком в его могучих руках. Медработники вывели нас из оцепенения и повели на второй этаж, где в классах разместили ряды раскладушек, многие из которых были уже заняты знакомыми нам по турбазе людьми. Всё это было похоже на лазарет времён первой мировой войны. Правда, на раскладушках почти никто не лежал, дети играли в коридоре, взрослые сидели на подоконниках, тихо переговариваясь.
Классы делились на мужские и женские, мы с мамой устроились в женском классе, а папа с братом соответственно – в мужском. И мы почти сразу же легли спать под тихую мелодию аккордеона, на котором где-то в своём классе всё играл и играл массовик Альберт.
Утром
