етлое пятно, а не только зеленые пятна перед глазами. Должен быть где-то поблизости заветный стаканчик или бутылочка пивка, и должна быть рука друга, которая эту бутылочку тебе протянет. Потому с утра пораньше, – какие уж тут заявки – Телицкий зарулил к Потапову. Куда бежать в беде, как не к другу!.. Однако Потапов открыл дверь смурной, буркнул: проходи, пошлепал на кухню.
– Куда проходи, некогда мне, заява висит! Я на секунду! Дай червонец, Потапыч! Не то помру!
– Пить надо меньше, – бурчал Потапов, не врубаясь в ситуацию.
– Да что с тобой сегодня! Как в воду опущенный…
– Будешь тут в воду опущенный. Нет у меня денег…
– Как нет? А халтура твоя?
– Накрылась халтура. Неделю работал, сделал все, как надо, по уму, аванс на материалы потратил, хотел как лучше… Пришел за деньгами, а мне говорят: какие деньги, родной? Первый закон бизнеса, знаешь? Если можешь не платить, не плати. Потому иди отсюда, покуда цел, ищи денег в другом месте!
– И ты ушел?! – взвился Телицкий. – Да я бы… -Я тоже, – вздохнул Потапов, – а что толку? Вывели на задний двор, врезали по ребрам, вали, говорят, а то в милицию сдадим, хроник хренов! Это я-то хроник! Ой, Вова, что за жизнь пошла! Как закрылась наша контора, так все кувырком. У этих работа есть, денег нет, у тех своих работников полно, не знают, чем занять. Третьи не платят, гады… В доме ни копья! Телефон отключили. Хорошо, Люся с Наташкой у тещи, а то бы вообще…Хоть вешайся… Потапов замолчал, повесив тяжелую стриженую голову, болтая тапком на босой ноге. Терпеть не мог Телицкий таких пауз.
– Слышь, Леха, не хандри, а? Ты ж крутой мужик, у тебя руки золотые, голова светлая – выкрутишься как-нибудь! Не дрейфь, прорвемся!
Самому было понятно – все это пустые слова. Надо было что-то делать,а не языком болтать! От обиды за друга и похмелье забылось, прояснилась голова. -Потапыч, дай-ка мне сумку, или мешок поплоше!
– Возьми там, на вешалке…
Телицкий выбрал черный мешок с мерзкой харей и надписью «Prodigy».Вышел на лестничную площадку, вскрыл электрощиток и в шесть секунд срезал потаповский счетчик. Благо, весь инструмент с собой. Хотел подсоединить провода напрямую, но тут выше этажом хлопнула дверь и кто-то пошел вниз, шаркая и сморкаясь. Чего был всегда чужд Телицкий, так это тщеславия – добрые свои дела предпочитал не афишировать. Натурально, пришлось рвать когти. На улице пахло весною… Телицкий на миг приостановился, вдохнул сладкий пьянящий воздух, огляделся. Мещанов и Перетрухин перебегали улицу наискосок, к винному магазину. Он помахал им и повернул к ЖЭКу. (Ну да, к ЖЭСу, по теперешнему, но так достала вся эта чехарда с названиями – ПРЭО, МРЭО!.. Профессионалы консервативны). До рынка рукой подать, но есть в Вове чувство стиля, любовь к авантюре– сделал крюк, в наглую вломился в ЖЭК с добычей в мешке.
– Мариночка, запишите заявкочку электрикам. Сейчас Потапова встретил, у него счетчик срезали. Дом 7, квартира 58…
Красавица Марина начала было записывать, но опомнилась: -Телицкий, на тебе ж заявка горит! Тетка уже два раза звонила, верещит, как резаная! Телицкий, миленький, беги бегом, я думала, ты уже там…
Вова вышел бодрым шагом, но на улице ноги сами повернули к рынку –не таскаться же с грузом. Он уже предвкушал наживу, представлял повеселевшую рожу Потапова и долгожданную бутылочку пива, («Петровского», если хотите знать). И тут светлый день померк – перед ним, заслонив собой полмира, выросла из-под земли грозная фигура Марии Ивановны.
– Здравствуй, Володенька, здравствуй, милый мой,– елейным голосом затянула она.–Ты до коих пор меня будешь мурыжить? Вторую неделю жду тебя, аспида! Или мне начальству твоему жаловаться, родной ты мой?
– Марьиванна, сегодня же, сейчас же! Только на заявочку сгоняю, и сразу к вам! Заявка срочная, полдома залило! Но уж оттуда прямо к вам, ей-богу…
– Ну, гляди, Вова, я ждать буду. Не придешь, обижусь, тогда пеняй на себя!
– Приду, приду,– уже на бегу обещал Володя, счастливый, что удалось так легко отделаться.
На рынке, подойдя к прилавку со всякой технической бестолочью, Телицкий мигнул продавцу:
– Начальник, счетчик возьмешь? Новьё, муха не сидела!
– Полтинник,– как бы делая одолжение, выдавил из себя торгаш.
– Дай хоть семьдесят, начальник! За сотню ж продашь!
– Полтинник, – как заводной, повторил сквалыга.
– Имей совесть, браток, прибавь!
Браток обиделся:
– Иди отсюда со своим ворованным счетчиком!
Телицкий развернулся было уходить, мол, на тебе свет клином не сошелся, найдем другого, но тут подошел гражданин к прилавку, спросил как раз счетчик и торговец, не моргнув, выдал: двести пятьдесят.
