горяча или холодна. Он снова заставил себя думать о другом, чтобы сохранить самоконтроль.
Принесли шербет из черной смородины в тонком бисквитном “тюльпане” с алым соусом из свежей малины и каплей крепкого ликера, и Адель не скрыла своего восторга:
–– Ах ты Господи, какая прелесть!
Она даже привстала, склоняясь над блюдом, корсаж чуть отошел от груди, и на миг стала очень ясно заметна нежная линия раздела между двумя холмиками.
–– Не пейте больше, Адель. Это может вам повредить. Сегодня слишком жарко.
Она внимательно посмотрела на него:
–– Вы часто бываете в таких местах, как это?
–– Не так уж часто. Но если вам нравится, я готов бывать здесь каждое воскресенье.
Она допытывалась:
–– А где же вы обычно бываете? В каких местах?
–– В Опере, в Водевиле, в Амбигю. Или в Монтрее на скачках.
–– В Монтрее! Так, значит, этот городок называется вашим именем?
Эдуард улыбнулся.
–– Нет. Это мы стали Монтреями благодаря городку.
Адель произнесла, в замешательстве глядя на него:
–– Представляете, я вдруг подумала, что совсем не знаю вас. Вы старше меня…На сколько?
–– Полагаю, лет на двенадцать, Адель.
Мгновение она молчала, потом растерянно произнесла:
–– Так ведь это получается, что, когда вы были в пансионе, я еще даже не родилась?
–– Я не был в пансионе никогда, милая Адель. Я вообще нигде не учился.
–– Нигде?
Какую-то секунду он и сам не мог взять в толк, почему говорит с ней об этом ей. Не в его правилах было что-то рассказывать о себе. Его прошлое принадлежало только ему и его матери, и он не делился им ни с кем. Но Адель была во всем какая-то особенная. Он произнес, не слишком, впрочем, охотно:
–– Было время, когда я штудировал право в университете. Но ни в лицеях, ни в пансионах я никогда не был.
–– Кто же вас учил? Ну, читать и писать?
–– Сначала мама. А потом гувернантки.
–– Ваша мама… Какая она?
Он покачал головой.
–– Какая? Мне трудно это сказать. Я очень люблю ее.
–– Мне кажется, – прошептала она, – я тоже ее люблю.
–– Любите?
–– Да. – Адель поспешно пояснила, заливаясь румянцем: – Может быть, это глупости, я ведь даже не видела ее никогда, но, раз ее любите вы, то, значит, и я тоже…
–– Вы, стало быть, любите все, что люблю я?
–– Все. Мне хочется, чтобы вам было хорошо.
Эдуард нежно коснулся губами ее руки:
–– Ради Бога, предоставьте для начала эту роль мне, моя прелесть.
Он на миг задержал ее руку у своей щеки и почувствовал, как ее пальцы, робко освобождаясь, погладили его висок.
–– Я уже
