моего вопроса об имени «Настя» (которое произнес убийца на Страстном) – его я, словно невзначай, задал уже на улице, у капота «фиатика», – мы вместе с Калашниковой и Дьячковым вернулись в мой офис. И вот тут-то, в течение двух часов, они рассказали мне, с помощью моих наводящих вопросов, страшную историю гибели Насти Полевой.
Затем, в конце своего рассказа, они поведали о том, что было дальше.
Врачи «Скорой» посчитали причиной смерти гражданки Полевой острое отравление грибами. В то же время ни у кого более из гостей особняка ни малейших симптомов отравления, слава богу, не наблюдалось.
Вскоре прибыла милиция и опросила всех присутствующих.
Затем дождались труповозку, и тело Насти отправили в морг. В дальнейшем, после вскрытия, судмедэкспертиза подтвердила первоначально установленную причину смерти – пищевое отравление; предположительно – грибами.
Похоронили Настену три дня спустя на Ваганьковском кладбище (на таком престижном – оттого, что здесь уже обрели последнее пристанище ее отец – академик-математик и мама). В могилу к ним и подхоронили Настеньку Полевую.
В печальной церемонии участвовала уйма народищу. Вся Настина фирма – включая, естественно, молчаливого юношу Вовика. Однокурсники погибшей – Настена заканчивала в свое время кооперативный институт. Присутствовала на обряде прощания и дочка госпожи Полевой, о существовании которой многие узнали только на похоронах. Это было бледное, заплаканное существо лет восьми. Была также сестра погибшей. Она оказалась – или казалась? – много старше и много простоватей Насти.
Участвовал в траурной церемонии и аэродромный люд, включая мою клиентшу Катюшу вместе с супругом, Фомича, Мэри и множество других бывших и ныне действующих парашютистов и летчиков.
Не было одной только Валентины Лессинг. Ее, впрочем, никто не осуждал. Остаток ночи Валентина провела, ни на секунду не сомкнув глаз и уговорив совместно с Фомичом литр водки. Остальные спали по комнатам наверху – или пытались спать. А Валентина пила, плакала, винила во всем себя – и снова пила. На следующее же утро Валюха, гражданка одновременно и России, и Германии, вызвала такси и отправилась в Шереметьево-2. Каким-то чудом достала в предновогоднем ажиотаже билет на Франкфурт, а оттуда улетела в Кельн: к сыну, мужу и свекрови. Валентину общественное мнение жалело и понимало: вряд ли кто согласился бы оставаться, да еще в одиночестве, в доме, где произошло столь страшное событие.
Странность происшедшего заключалась, однако, в том, что Валюха была заядлым грибником. Грибы она собирала с детских лет и разбиралась в них великолепно. Даже на аэродроме, в нелетную погоду, она отправлялась не пить и не спать, как многие, – а в лес, на тихую охоту. Поверить в то, что Валя Крюкова-Лессинг могла по ошибке сорвать, а потом отварить, пожарить и подать на стол бледную поганку – нет, поверить в это никто не мог.
Хотя… Хотя, говорили другие, и на старуху бывает проруха. И у человека, тысячу раз отпрыгавшего без единого происшествия, на тысячу первый раз, бывало, отказывал и парашют, и запаска…
Или, шептались третьи,
