перламутровых шаров на высоченных серебряных ножках, новая мебель тоже сияла белизной и никелем, и Лиза теперь точно знала, как выглядел дворец Снежной Королевы. Правда, в ее ледяном дворце наверняка не водилось искусственных фикусов в кадках, но школе они не придавали никакого уюта – только собирали пыль. А еще везде, везде гуляли сквозняки – нерадивые батареи не желали делать свое дело.
Лиза огненным вихрем пронеслась по этому ледяному царству, ловко перепрыгнула традиционно подставленную Костей Царапкиным по прозвищу Цап-Царапыч ножку (меньшей пакостью он обойтись никак не мог) и уткнулась носом в живот высоченной соседки по парте – Ляльки Шевченко.
– Лизка! – драматическим шепотом воззвала Лялька вместо приветствия. – «Май Флэт» сочинила? Дай списать!
– Дать-то я дам, – ответила Лиза, роясь в рюкзаке и пытаясь отдышаться. – Лялька, чучело ты, моя квартира тебе не подойдет! Что же нам делать?
Лялькины глаза-озера немедленно наполнились слезами. Красавица Лялька была несчастным человеком. Попробуй-ка поучись английскому в престижной английской школе, когда тебя учит собственная мама, она же завуч, она же тигрица позубастей Горгоны Медузовны! Лялька боялась свою маму до икоты, похоже, с самого рождения. Впрочем, Ульяну Сергеевну боялись все, кто ее видел, даже Лиза, которая Бабушкиными стараниями знала английский гораздо лучше всех в классе. Лялька, медлительная и томная, на вид совсем взрослая барышня, на уроках английского цепенела, как маленький кролик перед огромным удавом, и не могла ответить на мамочкины вопросы ничего путного. Да и кто, как не родная мать, может точно знать, приготовил ее ребенок уроки или нет? Оставалось надеяться, что злая англичанка Ляльку сегодня не спросит. Что ж, надежда умирает последней.
Прозвенел звонок, и в класс вплыла Ульяна Сергеевна, она же Саблезубая, и прозвали ее так не только за любовь к тигриным полоскам на свитерах и блузках, а по заслугам – за общую саблезубость. Лиза в который раз с ужасом подумала, что Лялька поразительно похожа на маму – неужели из нее вырастет такой же коварный кошмар? Или дело ограничится только ослепительной красотой?
Между тем Саблезубая грациозно опустилась на стул. Обвела притихших шестиклашек тяжелым взглядом таких же громадных, как у Ляльки, глазищ, но не распахнутых, а прищуренных – вот и вся разница. Поправила тяжелый русый узел на затылке холеной рукой с оранжевым маникюром. Лялька, кажется, совсем перестала дышать.
– Good morning, children, – сказала Саблезубая своим тягучим голосом. – Take your seats. Who is on duty today?
Экзекуция началась. Саблезубая умела запугать учеников до дрожи, даже мирно объясняя про вопросительные предложения или записывая на доске слова песенки про человечка – скрюченные ножки, который гулял целый век по скрюченной дорожке. При этом было такое ощущение, что она видит все, что происходит не только в классе и даже не только у нее за спиной, но и на много километров окрест. На ее уроке нельзя было мигнуть безнаказанно, и поэтому даже Царапкин
