еще раз – без толку, не было света, – не глядя уцепил Дильку за куртку на плече так, чтобы отпихнуть на пол, если что, и зашагал на полусогнутых вдоль стенки. Левую руку так и нес перед собой, как таракан усы. У таракана усики, тра-ля-ля. А Наиляны трусики, тра-ля-ля. Храбрые если такие, сами попробуйте.
В зале никого не было. Темно там было, тихо и неправильно. Роутер не светился, телик был отвернут экраном к стенке, а мой диван стоял не то что незаправленный – на нем будто весь Дилькин класс в прятки поиграл и поспешно смылся. Одеяло наполовину вылезло из пододеяльника и длинным языком залезло на стенку, подушка валялась на полу, полуприкрытая скрученным в жгут покрывалом, перечеркивавшим всю эту красоту. Я бы хоть раз так оставил – получил бы от мамы пересадку лобной доли в брюшную полость и обратно. А им, значит, можно.
Им все можно, напомнил я себе и покрался на кухню. Там запах был сильный и тяжелый – зато человеческий. Ну или какой уж – мусоркой, короче, пахло. Дилька запыхтела. Я шикнул и осмотрелся. Хотя чего там осматриваться, у нас не больно-то и хоромы, кухня такая, что не спрячешься. Не было здесь никого.
Из Дилькиной комнаты мы тоже вышли почти сразу. Бардак был тот еще. Кровать смотрелась идеально, явно мама перестелила, Дилька сама такую геометрию не умела наводить. А все остальное как после взрыва. На столе ворох раскрытых книг и журналов, со стула занавеска свисает, причем не с родного окна, которое наглухо зашторено, на полу вперемешку одежда, книги и пластиковые лошади, за раскрытыми дверцами шкафа тоже типа снеговика из вороха платьев лепили. Пока я всматривался в конструкцию, Дилька обиженно посопела, юркнула мимо меня к шкафу и выдернула что-то из гущи. Я и рявкнуть не успел.
Ворох осел, а Дилька вернулась, прижимая к себе здоровенную лошадь. Аргамака своего любимого. Хоть он нашелся, и то слава богу.
Хотел я ей сказать краткую речь, но подумал: смысл-то? Больше вперед лезть не будет, не из-за чего. К тому же кот в этот миг высунул голову наружу. Как только молнию изнутри расстегнул, фокусник? Покрутил головой и зашипел.
У самих-то прямо порядок идеальный, чуть не сказал я критикану и отправился к спальне. На пороге замер – стукнуло просто воспоминание о том, как я туда последний раз заходил. Сердце запрыгало бусинками по ступенькам, как на девятом круге кросса. Но теперь-то я знал, что могу увидеть и что должен сделать. И решительно толкнул дверь.
В спальне не было даже бардака. Постель аккуратно заправлена, тумбочки пусты, шкаф закрыт. Я, потоптавшись, пробежал к окну и отдернул штору. На балконе тоже никого – слепящее солнце и два голубя за рамой. Белый-пребелый и гнедой в пятнышках. Сидят на карнизе рамы и на меня таращатся. О, третий подлетел, светло-серый, рядом сел.
Я потряс головой и вернулся к поискам. Под кроватью никого, в шкафу тоже.
Значит, ушли.
– Наиль, а где мама и папа? – спросила Дилька полным голосом.
Я аж вздрогнул. А чего вздрагивать и ругаться-то? Ребенок дома, имеет право говорить
