до противоположного, и граф никогда не мог понять, когда она начинает злиться, а когда просто потешается над собеседником.
– Ради вас я готов на всё, даже на угрожающие мне перемены всего и вся, как наобещал мне сегодня ваш маг, – продолжил граф и бросил на баронессу вопросительный взгляд: – Или магистр? Вы ведь так его называли? Почему? Это же вовсе разные вещи, не так ли?
– Он один из первых, кто ещё год назад получил это звание новым российским установлением, – отвечала Туреева, жестом приглашая графа проследовать в комнаты. – Он действительный магистр. Магистр философии. А то, что наш гость демонстрировал сегодня – занятие по велению его души. К тому же, не скрою, оно приносит ему доход больший, чем философские трактаты. А я расположена к этому человеку и хотела помочь. Имея такую возможность, я использовала её, устроив ему ряд вечеров в столице. Но, полно! Мы с вами сегодня непозволительно много шутим о вещах, которые могут на эти шутки ответить. Довольно. Я попросила вас остаться, потому что видела, насколько внимательно наблюдали вы сегодня за моими гостями.
– А вы, видимо, ещё внимательнее за мной? – граф сказал явную глупость и тут же сам понял это по румянцу, покрывшему кожу щёк баронессы. Он перестал испытывать её терпение. – Простите! Видимо, сказывается усталость. Я сказал непозволительную дерзость.
– Вы устали? Ах! Надо было оставить корнета! – баронесса явно злорадствовала.
– Ну, не казните! А то я не посмею сказать более ни слова! Смилуйтесь! – граф припал на колено и покаянно повесил голову. – Я весь полон сил, внимания и готов выполнить всё, что вы пожелаете.
– Хорошо, – Туреева хлопнула его сложенным веером по плечу. – Вы прощены, поднимайтесь. Ваша сегодняшняя наблюдательность очень мне на руку. Скажите, кто сопровождал гостью, что лежит сейчас в моей постели под опекой доктора?
– Не припомню ни разу, чтобы она за вечер перемолвилась словом хоть с одним мужчиной. И никакой компаньонки с нею рядом я не заметил, – Илья Казимирович озадаченно нахмурился. – Похоже, она приехала без сопровождения?
– Вот и то, что никого не осталось в залах, все разъехались, а о ней никто так и не спросил, говорит об этом, – баронесса вздохнула. – Просьба моя состоит в том, что я попробую сейчас расспросить её, если она в состоянии говорить, а после надо будет сообщить её родственникам или домашним. Или сопроводить до дома, если разрешит врач. Об этом я вас и прошу. Вы сможете всё сделать наилучшим образом с вашими тактом и деликатностью. Съездите?
– Всенепременно, – отвечал граф, вглядываясь в лицо баронессы после её последних слов про деликатность и не понимая, не продолжает ли она поддевать его.
Но нет, кажется, это было сказано на полном серьёзе.
– Тогда располагайтесь, Корделаки! – Туреева указала на маленький столик. – Вон там фрукты и шампанское. Может велеть подать чего-нибудь посущественней? Ну, как хотите. Я не знаю, как быстро смогу получить от
