сборщику налогов.
– Что?.. Как?.. – тот растерянно уставился на знакомую вещицу и быстро захлопал себя руками по халату. – Ах ты, плут! – успокоившись, снисходительно улыбнулся Мансур и погрозил Максиму пальцем, потом забрал у него табакерку и на всякий случай передал ее слуге. – И как же зовут тебя, искусный воришка?
– Максим!
– Махсум? Странно, но это имя совершенно тебе не идет[1]. Хотя с Кади тоже было не все гладко[2]. Черный Махсум… – что-то прикинул Мансур, уставившись в не очень высокий потолок, словно ища на нем ответ на собственные вопросы. – Хорошо, я дам тебе один шанс. Сядь и слушай! – приказал он Максиму и обернулся к стражнику. – А ты позови мне телохранителя моего бывшего гостя. Он должен ожидать за дверями…
Максим или, вернее, теперь Махсум – так и будем его называть, чтобы не вносить путаницы в наше повествование, – а если уж быть совсем точным, то – Черный Махсум гордо и притом неловко восседал в седле, на спине черного арабского скакуна с лоснящимися боками, недоверчиво то и дело косящим свои умные глаза на нового хозяина. Ахмед – бывший телохранитель и правая рука Кади – тоже пребывал не в особом восторге от новоиспеченного главаря. Совершенно безбородый молодой человек с бледной кожей и зелеными глазами в наряде Черного Кади с двумя штопанными дырами на черной рубахе выглядел, мягко говоря, нелепо. Криво пристегнутая к поясу сабля все время била его по ноге и коня по боку, отчего тот вздрагивал и порывался перейти на галоп. А посадка – Ахмед ни разу не видел, чтобы взрослый человек так сидел на коне! Сразу было видно, что этот неизвестно откуда свалившийся на его голову сопляк до того ни разу в жизни не садился на коня, но при этом старался выставить себя асом верховой езды…
– Слушай, нам долго еще ехать? – морщась, устало спросил Махсум, обернув свое лицо с печатью непередаваемой словами боли к ехавшему чуть позади Ахмеду.
– Во-он там две горы, – указал кривым тонким пальцем Ахмед на чернеющие на фоне темно-синего безоблачного неба вершины.
– Это ж… – задохнулся от возмущения Махсум.
– Что? – наивно спросил Ахмед, не дождавшись продолжения.
– Так, ничего, – ушел от ответа Махсум и безнадежно вздохнул, пытаясь поудобнее устроиться в жестком седле.
– Может, остановимся передохнуть… Черный Махсум? – оскалился, хитро прищурив один глаз, Ахмед.
Махсуму в его голосе послышалась неприкрытая издевка, но он решил не связываться, прекрасно понимая, что авторитет еще нужно заслужить.
– Нет! – жестко отрезал он, слишком жестко, на его взгляд: Ахмед мог почувствовать его неуверенность. А впрочем, Махсуму уже было на все наплевать. Тело, непривычное к езде на лошади, невыносимо ныло, а задница, казалось, превратилась в один сплошной синяк. Хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. К тому же он не без основания побаивался, что второй раз самостоятельно взобраться на коня не сможет. – Едем дальше!
– Как пожелаете, – едва склонил голову Ахмед, пряча
Согласно верованиям арабов, обладатель имени Махсум (или Масум) не склонен к насилию, жестокости или грубости.
Кади (араб.) – мусульманский судья, вершащий правосудие на основе шариата.
