пальцем горбинку крупного носа, вздохнул, понюхал свой бокал и аккуратно, словно боясь разбить, отставил в сторону, на краешек стола. – К сожалению, ты глубоко заблуждаешься по поводу моей осведомленности: я знаю столько же, сколько и ты, и ни на йоту больше. Поэтому у меня к тебе еще один вопрос – простой, но очень важный: это, часом, не твои ребята шалят?
– Ты говори, да не заговаривайся… – набычившись, грозно привстал из кресла Бурый.
– …Жидовская морда, – услужливо подсказал Яков Наумович, и собеседник, осознав явную неуместность своего непарламентского поведения, расслабленно опустился на место. – Успокойся, Ваня, это не разборка, а дружеский разговор двух старых знакомых и деловых партнеров, которым кто-то начал активно ставить палки в колеса. Наша задача не перекричать друг друга, обвиняя во всех смертных грехах, а выяснить, кто затеял с нами эту игру, и вырвать ему игралку с корнем, чтоб впредь неповадно было баловаться. Я ведь не говорю, что это ты на старости лет сошел с ума и решил перечеркнуть нашу дружбу и похоронить хороший бизнес ради пары килограммов метадона! И надеюсь, тебе даже в голову не пришло – по крайней мере, всерьез, – что я сделал то же самое из-за двух ящиков с железками.
– Это верно. – Бурый тяжело вздохнул, залпом допил коньяк, и Яков Наумович, привстав, на правах хозяина снабдил его новой порцией импортного зелья. – Ты прав, это не нужно ни мне, ни тебе.
– Так, может?..
– Да нет, – отрицательно помотав крупной головой, решительно возразил Иван Захарович, – ерунда это. У меня в тех краях работают серьезные бригадиры. Людишки у них, конечно, так себе – сброд, что называется, с бору по сосенке. Но дело поставлено как надо быть, и, если бы кто-то из местных только подумал выкинуть что-то подобное, ему бы сразу башку отвинтили – раньше, чем успел бы эту чушь до конца додумать. Полагаю, и на твоей стороне дело налажено не хуже.
– Ну да, – иронически закивал головой Хвост, – все просто отлично, вот только люди и товар куда-то пропадают. И люди непростые, и товар, вроде, не тот, который можно на колхозном рынке толкнуть. И потом, появление в тех краях группы каких-нибудь гастролеров ни твои, ни мои ребята не пропустили бы. Это все не случайные неприятности, Иван. Кто-то объявил нам войну, и работает этот кто-то достаточно профессионально. И знаешь, что мне больше всего не нравится? Уровень его осведомленности. Он, этот кто-то, знает все: маршруты, графики движения курьеров, расположение тайников, точки рандеву… Потому-то мне и тревожно. Как бы мы с тобой ни доверяли друг другу и своим людям, такая информированность может означать только одно: где-то происходит утечка, и слил нас не рядовой бык, а кто-то из ближайших помощников. Я уже начал проверять своих людей…
– Я тоже, – перебил его Бурко. – Только проку от этого пока что не видать. А что говорит этот твой штемп?
– Кто, прости?
– Твой человек с Лубянки, – перевел Бурый.
– Тише, тише! – замахал на него руками Портной. –
