тот самый, который использовал, когда ему нужно было сказать неприятную правду приятным образом. Мама, воспитательница в детском саду, мастерски владевшая искусством утешения, вмешалась:
– Но сейчас тебе необходим сон. Засыпай. Ты почувствуешь себя гораздо лучше после отдыха. – Она поцеловала меня в лоб, – я люблю тебя, Джона. Все будет хорошо.
Папа обнял маму за плечи.
– Давай дадим ему отдохнуть, Беверли.
Я отдыхал. Я постепенно проваливался в прерывистый, пропитанный болью сон, пока медсестра не поставила мне капельницу. Только после этого я крепко заснул.
Когда я проснулся, Тео был в палате. Одри не было. Мое новое сердце глухо и тяжело забилось. Адреналин снова мог ударить в кровь, или какой там гормон вырабатывается, когда заканчивается то, что, как вам казалось, будет длиться вечно.
– Где она? Скажи мне правду.
Тео знал, о ком я.
– Она улетела в Париж вчера утром.
– Ты говорил с ней? Что она сказала?
Он подвинул стул ближе.
– Какая-то идиотская слезливая история. Будто это была мечта ее жизни и все такое… – его взгляд блуждал по комнате.
– Это не так, – сказал я.
– Она не могла так просто все разрушить, – он провел рукой по волосам. – Черт, не нужно было вообще ничего говорить.
– Нет, – я покачал головой, – я рад, что ты сказал мне. Мне нужно было это услышать.
– Мне так жаль, бро. Три года. Ты отдал ей три года, и она просто…
– Все в порядке. Так даже лучше.
– Лучше? Как, черт возьми, это может быть лучше?
Мои веки налились тяжестью, и мне захотелось закрыть глаза и на некоторое время погрузиться в забытье. У меня не было сил сказать, что у меня нет ненависти к Одри за то, что она бросила меня.
Я предвидел, что это произойдет. Уже больной, с отказывающим сердцем, я видел, как она дергалась и подскакивала, бросая взгляд на дверь, прокладывая путь к спасению от моей болезни и жизни, которая мне досталась. И все-таки было больно – я чувствовал каждый год из этих трех лет, что мы были вместе, словно нож, вонзающийся в мое новое сердце. Но я не ненавидел ее. Я не ненавидел ее, потому что не любил. По крайней мере, не так, как я хотел бы любить женщину – отдавая все, что у меня было.
Одри ушла. Тео мог ненавидеть ее вместо меня. Мои родители могли поражаться ее жестокостью от моего имени. Но я отпустил ее, потому что в тот момент не знал, что она будет последней…
Глава 1. Кейси
Июль, ночь субботы
Я была пьяна.
Иначе зачем я держала в руке мобильник, с большим пальцем, зависшим над домашним номером моих родителей в Сан-Диего?
«Пьяные звонки. Но только не бывшему».
Я фыркнула, смеясь. Хотя это больше походило на всхлип, эхом разнесшийся по лестничной клетке. Я сидела в темном, узком пространстве, подтянув колени к груди, стараясь казаться меньше. Мне хотелось превратиться
