надень свой самый дешёвый хитон и с этой вот лампой пойди в гостевую спальню к другу моему царю Эгею. И поторопись, доченька, пока он спьяну не заснул.
Эфра и не подумала выполнять отцовское распоряжение. Она по-прежнему сидела на постели в лёгком хитоне и глядела на своего отца во все глаза. В тот момент Эфра стала очень на него похожей, вот только некому было обратить на это внимание. Люди спали в своих поселениях, разбросанных по плоскому кругу Земли, и боги спали – кто на Олимпе, а кто и на облаках.
– Я не понимаю… – прошептала Эфра, наконец. – Ты же мудрейший человек во всей Аттике – и подкладываешь меня, свою невинную девочку, под грубого мужлана Эгея. Уж не спьяну ли это, отец? Или злой червяк сумел забраться тебе в голову?
Тут царь Питфей подскочил с табурета и принялся бегать взад-вперёд по спаленке. Уродливая, горбатая тень бородача металась вслед за ним по полутёмным голым стенах.
– Спьяну? Какой ещё червяк? – выкрикивал он почти в полный голос. – Если я раз в год…, ну, в полгода… выпью хорошего вина со старым другом, то уже и спьяну… Червяк в голову? Это дикие предрассудки крестьян. Все знают, что душа у нас в груди… И ты, моя дочь, позволяешь себе не слушаться?!
Эфра заплакала. И, плача, попросила:
– Чтобы я послушалась… Объясни мне, отец…
Царь Питфей остановился. Прикинул расстояние до табурета, однако предпочёл больше не садится. Принялся пояснять почти трезвым голосом, жестикулируя, будто выступал на городском собрании:
– Дочь должна слушать отца безоговорочно, потому что родитель дочери всегда добра желает… Пока я буду тебе объяснять, Эгею надоест ждать, и он заснёт сном младенца… Да ну, ладно. Я сумел разгадать прорицание Пифии, однако не буду растолковывать, каким именно приёмом: там есть непристойность. Главное, что первая же женщина, с которой он возляжет у нас в Аттике, родит славного героя. Вот ты и будешь ею. Прачка Эпифора по моему приказу присматривала за твоими одеждами, и она уже два года как доложила, что у тебя начались женские нездоровья. В общем, родить ты способна. Таков мой замысел.
– А почему бы этому старику, царю Эгею, – заинтересовалась внезапно Эфра, – не жениться сначала на мне?
– Да потому, дурочка, что он уже женат… Или мы в Персии живём?
– Поясни тогда, зачем нужно мне выдавать себя за твою наложницу?
Питфей снова принялся расхаживать по комнате. Заговорил уже не столь уверенным тоном:
– Царь Эгей никогда тебя не видел. Что бы ему делать в моём гинекее? А если он поймёт, что ты моя дочь, просто отошлёт тебя от своего ложа. Царь Эгей ведь человек честный и порядочный, он и не подумал бы оскорбить тебя, да и меня, своего давнего друга.
– Он не захотел бы меня оскорбить! – взвизгнула вдруг Эфра. – Ты сам это сказал! Так отчего же ты отдаёшь меня на позор, свою единственную дочь? И не стыдно тебе?
– Чего мне стыдиться? После того, как твой распрекрасный Беллерофонт разорвал помолвку,
