собеседница, окончательно отсекая возникшую было спасительную мысль. – Когда мать была беременна, муж бросился во все тяжкие. Ну там, любовница… открыто, не таясь… короче, предал. В общем, мерзко всё. И довольно типично. История получила огласку, да не на один день. Так что жизнь несчастной была отравлена. Нет, слова слишком мягкие. Её слёзы ночи напролёт, боль, разрывающая молодое, ещё не готовое к таким подлостям сердце, требуют иных слов, известных только тебе! Не могло не сказаться это и на будущем ребёнке. Он ведь, по крайней мере, тоже стонал, впитывая эти яды. Яды от избиения души. Своей и матери. Она была одна у них в те минуты.
Капли холодного пота, мгновенно выступившие на лбу Сергея, заставляли лицо выглядеть ещё бледнее, чем в действительности.
– Эти яды, – шепот показался ему зловещим, – при каждом ударе зловонными струями, как смрадные черви, расползались по телу. И, пожирая всё хорошее, что дано младенцам при зачатии, не могли оставить нетронутой такую роскошь, как радость матери будущему ребёнку. Они пожрали всех, всю семью.
Он, конечно, знал, что старшая дочь дважды убегала из дома. Как она напишет потом в той страшной записке: «…не могу больше смотреть в отрешённые глаза мамы…». Знал и то, что однажды она незаметно отстегнёт замок «тарзанки» и уйдёт в свой последний свободный полет. От всех людей на свете. Знал, как потом сойдёт с ума родившая её… Знал!
– Не-е-е-ет! Не-е-е-ет! Этого не случилось! Не было такого! – закричал Сергей, сдавив изо всех сил голову руками. Он повалился и, уткнувшись в землю лицом, заколотил по ней кулаками. – Не-е-е-ет! Не-е-е-ет! Не могло этого быть! Я бы помнил! Помнил! – Тело его задёргалось в конвульсиях.
Прошло около часа. Мужчина сидел, прислонясь к стене и обессиленно вытянув ноги, размазывал руками по щекам уже сохнущие слёзы. «Лучше умереть здесь, лучше здесь, – лихорадочно думал он. – Ни одного поворота я больше не выдержу».
– Верно. Не человеком надо быть, нелюдем. Тогда можно и дальше. – Голос заставил его в который раз вздрогнуть.
– Но ведь этого действительно не было, – обречённо выдавил Сергей. – Зачем мне… истязать меня…
– Тоже верно. Но должно было произойти именно так. Кому-то понадобилось приложить огромные усилия, чтобы повернуть штурвал в чужую сторону.
– В чужую?
– Увиденное обязательно должно было случиться. Нож был тобою занесён. И случилось, только с другим.
– Значит, мне повезло?
– Повезло? Ну, в каком-то смысле и в какой-то момент, может быть.
– Почему в «каком-то смысле»? Ведь если не случилось, значит…
– Не скажи. Подумай сам, может ли быть благородным тот, кто, избавив тебя от ужаса финала, заставил его испытать другого человека.
– То есть?
– Ты кому-то нужен. И планы его пострашнее всего, что предстояло тебе пережить. Боюсь, в его власти снова сделать рокировку испытания. Так что не торопись с «везением». Иначе никакой логики, не правда ли? Вот тогда и будет
