несмотря на хрупкое тело, которое слишком быстро уставало и временами отказывалось дышать.
Дверь за спиной бесшумно отворилась, и Кейти внесла поднос с дымящимся чайником и двумя чашками для нее и Пруденс.
– Спасибо, Кейти, – шепнула Виктория. – И вот что я думаю: сегодня мы с тобой отправимся погулять.
Кейти поставила поднос на оттоманку и разлила чай. Протянув чашку Виктории, она серьезно кивнула, благо сообразила, о чем идет речь.
– Неплохо бы, мисс.
Виктория присела к туалетному столику. Тот, тоже изготовленный из глазкового клена, сиял так, что ей почти удавалось разглядеть в нем свое отражение. Горничная проворно расплела ей косы и принялась расчесывать волосы, пока те не рассыпались по плечам блестящим русым покрывалом.
– Спасибо, Кейти.
– Что-нибудь еще, мисс?
– Пока все, потом поможешь мне одеться. Выходим после завтрака.
Горничная ответила заговорщицкой улыбкой и удалилась. Смышленая Кейти осваивала стенографию быстрее хозяйки. В служанках она не задержится.
Пруденс заворочалась, и Виктория подала ей чашку:
– Просыпайся. Нам надо многое обсудить.
Пруденс зевнула и села на постели. За ночь ее волосы выбились из косы и спадали на плечи пушистым темным облаком. Виктория взбила подушки, и Пруденс откинулась, с удовольствием вдыхая аромат из дымящейся чашки.
– И что мы обсудим с утра пораньше? – Виктория взяла свою чашку и присела на край кровати.
– Ровену. Она что-то скрывает.
– Не понимаю, о чем ты, – ответила Пруденс, но отвела свои зеленые глаза.
Виктория подпрыгнула, чуть не опрокинув обе чашки:
– Нет, ты все понимаешь!
– Осторожнее! Я же пролью чай! И я все равно не знаю, что она скрывает.
– Но ты же согласна, что она о чем-то умалчивает? – не унималась Виктория.
– Я думаю, они с вашим дядей обсудили много вещей, о которых Ровена нам не сказала. Вчера мы все вымотались. Это не означает, будто она умышленно что-то утаивает. – Пруденс внимательно посмотрела на Викторию. – Как ты себя чувствуешь? У тебя лицо горит.
Виктория соскочила с кровати:
– Я чувствую себя настолько хорошо, насколько могу. Перестань кудахтать. Я не маленькая.
В самом деле – как ей было окрепнуть, когда все только и знали, что нянчиться с ней. Пруденс и Ровена возились с ней, как с младенцем, хотя минувшей весной ей исполнилось восемнадцать.
– Я приму ванну и переоденусь, – с достоинством заявила Виктория. – Нет, не вставай. Я вполне справлюсь сама, а Кейти скоро придет и поможет нам одеться.
После завтрака, который состоял из сконов[3], медового масла, свежих фруктов и кеджери[4] и к которому никто не притронулся,
