королем Франции. До этого были и другие Генрихи IV – германский король, известный в истории хождением в Каноссу, английский король… Он стал знаменитым французским Генрихом IV. В свои сорок лет после перехода из протестанства в католичество он был признан Парижем, в 57 лет убит фанатиком-католиком.
Религиозные войны того времени потрясали Париж. В Варфоломеевскую ночь Сена была забита трупами. Религиозные распри во времена Генриха IV привели к осаде Парижа. Блокадный город поражал своей стойкостью. Парижане съели лошадей и ослов, всех кошек города, траву, кости скелетов перемалывались в муку. Матери, доведенные до отчаяния, убивали своих детей. Генрих IV – глава гугенотов, желая покончить с этим, принимает католичество.
Его знаменитые слова: «Париж стоит мессы». И 22 марта 1594 года он входит в Париж через Новые ворота, что между Лувром и Сеной.
Его правление признано мудрым, но так посчитают потом. При жизни ему удалось избежать семнадцати покушений. Он стал жертвой восемнадцатого. «Всё могут короли…», – поет в популярной песенке Алла Пугачева, а ведь это ничто иное как эстрадный пересказ истории Генриха IV – Анри на французский лад. Париж готовился отпраздновать коронование Марии Медичи – второй жены короля, однако католик – фанатик Равальяк убивает Генриха.
Четыре года спустя на Новом мосту воздвигается конная статуя Генриха IV, первая конная на городских магистралях. Король обращен лицом к площади Дофина, к двум сохранившимся древним домам.
Два выделяющихся розовых дома. О них написал Андре Моруа: «Они из розового кирпича и тесаных белых камней, очень простые, но такие французские, что во времена войны, вдали от моей страны, я мечтал о них каждую ночь как о символе всего того, что потерял…». Память о Франции – два розовых дома, а впереди у нас розовый город – Тулуза, где нам работать ровно три дня.
Взглянем от памятника Генриху IV на правый берег Сены, и перед нами взметнётся ввысь красивое здание с летящими вверх каменными и стеклянными вертикалями, опоясанное чугунной балюстрадой, с особыми флагами – жёлтыми с красной каймой, с корытообразной крышей, над которой огромные буквы «Samaritaine». Это универмаг – «Самаритянин».
Когда-то на этом месте стоял насос. Он-то и получил прозвище «Самаритянин» из-за высеченного на нем барельефа «Христос у колодца Иакова». Насос исчез еще в 1813 году, но его именем была названа построенная по соседству баня. Так же назвали и открывшийся рядом магазин. Владелец его Эрнест Коньяк сохранил название. «Люди привыкли, – считал он, – и название их привлечёт». В Париже масса сохранившихся названий. И знакомые нам по Хемингуэйю кафе «Купол», «Ротонда», «Клозери де Лила» и множество других.
Рядом с универмагом огромный рекламный плакат на щите в рамочке. Господи, да что же такое творится? Прямо по-книжному, чтобы замкнуть сюжет! Невероятно, но факт. Я сам считал вероятности, но это – лишено всякого здравого смысла – с парижского плаката на нас по-особенному смотрела специалистка из ЦУПа Ирочка Чебаевская.
Бросим
