до двадцать четвертого этажа Главного здания.
– Тогда пошли, – сказал он, довольный моей реакцией.
– Прямо сейчас?
– Зачем откладывать?
– Музей закрыт!
Он торжественно показал мне связку с ключами:
– Нет закрытых путей. Есть пути, которые хорошо охраняются – там Сцилла, здесь Харибда… Но ты же не трусиха, правда?
Мы прокрались по музею, освещенному в этот час только дежурными лампочками. Мимо витрин с минералами и драгоценными камнями, каждый из которых можно разглядывать целый день. Мимо портретов выдающихся ученых и чучел тех, кого они исследовали.
Сэм попробовал ключ к балконной двери – не подходит. Тогда он стал пробовать ключи один за другим, напоминая ретрохакера из викторианских времен.
Наконец дверь поддалась. Снаружи повеяло прохладным воздухом и запахом травы – внезапно, на двадцать четвертом этаже посреди колоссального города. Сэм подал мне руку:
– Здесь осторожно: высокая ступенька. Смотри под ноги.
Я вышла под небо – и так и остановилась.
Вокруг лежала Москва в огнях мостов и набережных, в изгибах реки, в потоках красных и белых фар на запруженных улицах, в темных пятнах парков, в геометрическом узоре дорожек у смотровой площадки. За моей спиной высился шпиль университета, я стала частью этого здания, я сделалась одной из статуй, химерой на фасаде и рисунком на гербе. Минуты шли, я не двигалась, только город подо мной перетекал огнями, мерцал, светился…
– Разрешите, миледи, скромно презентовать вам этот вид.
Он откупорил бутылку шампанского. Сунул мне в руку бокал. Я поморщилась: ну кто же пьет шампанское на балконе музея?
Но я не решилась его обижать. В конце концов, он исполнил обещание: показал мне то, чего я никогда не видела и вряд ли еще увижу.
– Ты на Эйфелевой башне была? – он глядел на Москву через свой бокал, на просвет.
– Нет.
– И не ходи. Там такие очереди, давка, духота… Здесь – совсем другое дело.
– Буду знать.
Он уловил иронию в моем голосе, но ничего не сказал. Надо было как-то объяснить, что я благодарна ему за эту фантастическую прогулку, но по-прежнему ничем не обязана. Мы отдельные люди, мы из разных миров, но я не хочу показаться грубой…
– Там сверху, за гербом, живут соколы, – сказал он.
– Правда?!
– Точно. Охотятся на голубей. Здесь кое-где можно косточки найти.
– Ужас какой.
– Хищники, что с них взять. Живут себе на верхушке исторического здания, как в горах или в лесу. Свободные…
В его голосе мне послышалась зависть.
– На фиг такую свободу, – я снова посмотрела на огни. – Если тебе интересно мое мнение – я на стороне голубей. И…
Я на секунду запнулась, думая, можно ли говорить об этом вслух.
